Проклятие Мафусаила

— Ты еще легко отделался, — продолжил Минин. — Мне пришлось приложить немало сил, чтобы переубедить влиятельных людей, настроенных весьма решительно в отношении тебя.

— Благодарю, — выдавил из себя Аббасов.

— Ты больше не сможешь нести службу в столице. Ни в одном отделе с тобой не желают иметь дела. Так что я подписал приказ о твоем переводе. Место нашлось в Петрограде. Надеюсь, возражений не будет?

В его душе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он ненавидел город на Неве теперь, возможно, даже сильнее, чем раньше. Но его радовал законный предлог сбежать из мрачной атмосферы, воцарившейся дома.

— Никак нет, — отрапортовал он.

Господин замминистра пожелал ему удачи на новом месте и дал понять, что аудиенция закончена.

* * *

Только приведя себя в порядок в мужской уборной, Аббасов перевел дух. В какой-то момент разговора (или допроса?) ему показалось, что история закончится арестом. Минину оставался один шаг, чтобы догадаться, что к чему. Буквально одного элемента не хватило в его мозаике.

Вернувшись из Краснокаменска, Аббасов вновь поднял досье по Институту Мозга и обнаружил запись, которую все пропустили. В одном из лабораторных журналов остался зафиксирован факт визита группы иностранных ученых с целью обмена опытом. Фамилии семи гостей были внесены от руки весьма корявым почерком — неудивительно, что им не придали значение. Но теперь Аббасов разобрал имя руководителя делегации — Харпер Джонстон. И ниже — подпись лаборантки Полуниной. Джонстон и Полунина — бок о бок. А спустя девять месяцев родился Арчибальд. Аббасов слишком долго занимался оперативной работой, чтобы посчитать это просто совпадением. А уж после гибели Харпера Джонстона и громкого заявления новой хозяйки компании «Феникс» он больше не сомневался, что все эти события связаны с Арчибальдом Полуниным. Однако делиться своими открытиями с кем-то еще не собирался.

Уничтожение досье — тяжкое должностное преступление. Аббасов отдавал себе отчет, что в случае разоблачения лишится не только званий и привилегий, но и загремит на каторгу, где с большой вероятностью рискует встретиться с людьми, которых сам же туда и отправил. Подобная перспектива его не слишком страшила. Ведь во имя исполнения клятвы должно пожертвовать не только карьерой, но и собственной жизнью.

Аббасов одернул мундир и вышел из уборной. Звук его шагов одиноким эхом блуждал в опустевшем к вечеру коридоре министерства. Он не торопился. Предстояло хорошенько все обдумать. Похоже, Минин не собирался хоронить дело Полунина и продолжал его искать. Это было совсем некстати.

* * *

В Петрограде его поселили в ведомственной двухкомнатной квартире на северной окраине, у самой кольцевой. Жилье было тесное и бедно обставленное. Из окна открывался вид на заброшенные заводские постройки и кренящиеся трубы. Пейзаж оживляло лишь периодическое копошение вокруг складских корпусов грузовиков и похожих на муравьев людей.

Будь он в другом положении, Аббасов, возможно, устроил бы скандал, но ему стало наплевать. Пухлый и розовощекий интендант зашел издалека: «Пока ничего лучше предложить не могу, уж извините. Но впоследствии… Вы же сами знаете, штабс-капитан, какая нынче ситуация. Со дня на день ждем, что освободятся апартаменты, где проживают господа из высшего офицерского состава. Вам, конечно, не положено, однако при желании, при возможности…» Аббасов понимал, куда клонит этот хинзир, но подобные мелочи его более не занимали.

На исходе первого месяца румяный интендант снова подкатил с предложением переселиться ближе к центру. Мол, освободились несколько просторных квартир — на Марата и на Невском. Аббасов обматерил его без энтузиазма и посоветовал для начала разобраться с отоплением. Толстяк сильно удивился. Неужели есть какие-то проблемы? Штабс-капитан заставил его разуться и снять дубленку, силой затащил в спальню и усадил на кровать. Минут через пять тот начал дрожать. Подождав еще немного, Аббасов пообещал, что если через пару дней в комнате нельзя будет ходить босиком, то рапорт о махинациях господина интенданта окажется в департаменте внутренних связей. Господин интендант надувал щеки, но уже следующим утром в квартире Аббасова стало заметно теплее.

Работы в Петрограде хватало. В основном она сводилась к довольно рутинным обязанностям. На стол штабс-капитана стекались оперативные отчеты, среди которых нужно было находить данные, требующие немедленной отработки. Поскольку обстановка накалялась постоянно, с каждым днем росло количество докладных, заслуживающих внимания. Через пару недель Аббасову стало очевидно, что труд его практически бесполезен — тревожных сообщений было слишком много. Ни у жандармерии, ни у комбеза не хватало сотрудников, чтобы реагировать на все сигналы.