Проклятие Мафусаила

От шока Молчун не проронил ни звука. Он перевел взгляд себе под ноги, где через стеклянный пол кабины виднелось море. Темная точка, в которую превратился Кусто, удалялась навстречу бесконечно рождающимся и умирающим волнам.

12

Радоваться ли тому, что скоро каникулы? Вроде бы конец постылой работе. Но с другой стороны… Как представишь себе эти три месяца откровенного безделья (ну, ладно, не три, а поменьше), так тоска стягивает скулы. Раньше-то дни считала, когда наконец придет лето. Чтобы можно было не думать о пустяках и полдня валяться на пляже, если погода смилостивиться. А вечером Игорь, сменив глухой деловой костюм на белые льняные штаны и белую льняную же сорочку, просто так, без повода, вдруг вручит беззастенчиво роскошный букет немыслимых роз, сгребет в охапку, посадит в машину, и через каких-то полчаса вы уже мчитесь на пределе разумного по шоссе, которое змеиться вдоль берега Финского залива. То и дело сквозь деревья и кустарники в лучах закатного солнца вспыхивает водная гладь слева, а в открытые до предела окна с напором врывается воздух, пропитанный запахами застывшей сосновой смолы и закисающих водорослей. Возможно, кому-то такая смесь и не по вкусу, но не тем, кто родился и вырос в этом городе, который считается морскими воротами или унылой провинцией — в зависимости от угла зрения. А потом их ждет приятное во всех отношениях местечко близко к воде, где есть террасы и обязательно мясо на мангале, а также предупредительные и вежливые официанты, которые молниеносно принесут для прекрасной дамы плед, чтобы она не замерзла, если вдруг с наступлением темноты потянется холодный бриз.

Всего этого больше не будет, Карина. Перестань травить себе душу.

А еще прогулки с Арчи. Была у них такая традиция с незапамятных времен: каждое лето они хотя бы один раз обязательно прогуливались всю ночь напролет, нарезая круги и петли по центру города, перебегая от одной набережной до другой, пока мосты ненадолго свели, чтобы пропустить поздних (или ранних?) автомобилистов и пешеходов. У них не было определенного маршрута. Они просто брели, куда ноги ведут, и беззаботно болтали обо всем на свете, иногда вспоминая свои детские и подростковые шалости, ссоры и примирения, а в другой раз — обсуждая качественные отличия пива в банке, бутылке и в розлив, в баре. Обязательно речь заходила и о книгах — самая благодатная почва для скрещивания копий, ломания шпаг и метания камней в вытоптанные огороды. Арчи, по большей части, был равнодушен к отечественной литературе, а некоторых ее представителей и образцы их творчества с большим удовольствием отправил бы в топку. Трудно было удержаться и не поерничать по поводу его англоязычного перекоса. «Смотри, — говорила Карина, — ты же все равно читаешь их на русском. А вдруг переводчики сильно постарались? Откуда тебе знать, достойные ли это произведения на самом деле?». «Оттуда», — огрызался Арчи, а потом засел за английскую грамматику, и очень скоро ей пришлось отказаться от шуток, поскольку он стал читать книги на языке оригинала. «Но Достоевский! Толстой, в конце концов!!!» — беспомощно восклицала Карина, а он смотрел на нее с нескрываемым сочувствием, вынуждая на секунду усомниться в непререкаемости хрестоматийных авторитетов. Поговорим лучше на менее взрывоопасную тему, решали они сообща и сворачивали в знакомый подвальчик на Конюшенной, где вновь начинали спорить — на сей раз по поводу того, какой напиток наиболее подходит сегодняшней ночи, после чего Арчи объявлял, что тут вам не матриархат какой-нибудь — как он сказал, так и будет, а затем протягивал продавщице деньги и тихо просил бутылку красного сухого вина, которое больше всего любила Карина и которое сам, судя по кривой улыбке, не очень выносил. Почему-то всегда оказывалось, что штопора у них нет, хотя каждый год они вроде договаривались, что уж больше его не забудут. Арчи со значением демонстрировал указательный палец и, кряхтя, проталкивал пробку внутрь бутылки. Вино они распивали маленькими глотками прямо из горла. Как плебеи. «Ничего никак не плебеи», — возражал Арчи.

И этого тоже больше не будет. Никогда.

* * *

— О чем задумалась?

Она вздрогнула и подняла глаза на вошедшую в комнату Катьку. Сестра щеголяла рискованной мини-юбкой и коротким кожаным жакетом. И грудь как-то заметно увеличилась. Газет старых, что ли, в лифчик напихала?

— Ты, я вижу, опять на гулянку собралась.

— Ага, — веснушки вокруг переносицы забавно сморщились. — Осуждаешь?

— Толку от моих осуждений. Все равно ж пойдешь, коза.

— Пойду. А ты так и будешь тут сидеть и киснуть?

— Да как-то непохоже, что у меня есть большой выбор.

— Так пошли со мной, — предложила Катька.