Проклятие Мафусаила

Василий вернулся к прежней работе, но безмятежное существование продлилось недолго. Через некоторое время в дверь его квартиры позвонили двое суровых мужчин, которые представились сотрудниками идеологического управления министерства финансов. Даже когда они присели в любезно предложенные кресла, на их похоронных костюмах не образовалось ни единой складки. Им понадобилось всего несколько минут, чтобы вывести его на чистую воду как автора гнусного пасквиля, разлагающего умы доверчивых россиян.

Пережитое унижение Василий запомнил навсегда. Он стоял на коленях, умолял, плакал и клялся, просил прощения и снова умолял, но представители власти были непреклонны. Со скоростью пробки от шампанского Василий вылетел из Союза писателей, а за попытку антигосударственной пропаганды его оштрафовали практически в размере почти всего накопленного пенсионного счета. На новую работу его никто не брал, потому что кому он нужен с такими сомнительными талантами и диагнозом от министерства финансов.

По ночам его терзали кошмары про чадящие трубы крематория. В конце концов, Василий не выдержал. Он не стал дожидаться пенсионных исполнителей и подался в бега, не слишком рассчитывая, что спасется.

* * *

— Следи за часами, — приказал Знахарь.

Они сидели друг напротив друга в сдвинутых креслах. Рядом на металлической этажерке трепетали языки пламени нескольких свечей. Между узловатыми указательным и большим пальцами Знахарь сжимал длинную блестящую цепочку, на которой раскачивались подобно маятнику жилетные часы с осыпавшейся поддельной позолотой. Провожать их глазами сначала было забавно, а затем стало утомительно.

— Сконцентрируйся на часах, — повторил Знахарь. — Расслабься и не сопротивляйся. Только покой и тепло. Тепло окружает тебя со всех сторон, оно согревает и поглощает…

Молчун сдержал зевок.

— Твои веки наливаются приятной тяжестью и закрываются…

Веки жгло так, что впору промывать холодной водой.

— Веки закрываются, и ты погружаешься в горячую ванну, каждая твоя мышца расслаблена. Твое тело покачивается на волнах…

Прислушавшись к ощущениям, Молчун чуть-чуть поерзал, пытаясь найти положение, в котором бы неисправная пружина под обивкой не колола его в зад.

— Ты освобождаешь свое сознание, ничто больше не сдерживает его, и ты пускаешься в путешествие, в конце которого выберешься на берег своего настоящего «я» и все вспомнишь…

Что за чушь!.. Ему пришлось плотнее сжать губы, чтобы не улыбнуться.

— Ты слышишь меня? — с подозрением спросил Знахарь.

— Слышу, — машинально ответил Молчун, продолжая зажмуриваться.

— Вот, дьявол! — судя по звуку, неудавшийся гипнотизер запустил часы об стену.

Притворяться дальше надобность отпала, и Молчун открыл глаза. В приступе гнева Знахарь пошел пунцовыми пятнами, которые в мерцающем пламени свечей смотрелись пугающе. Из затемненной части лазарета неслышной походкой приблизился Председатель.

— Как успехи? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Черта лысого, а не успехи! Не знаю, что он себе думает, но, сколько мы ни пробуем, он не поддается!

— Может, это все из-за моей травмы? — Молчун постучал костяшками пальцев по виску.

— Не было никакой травмы! — не унимался Знахарь. — Я проверял — не били тебя по голове. То есть, может, и поддали немного, но без повреждений, способных нарушить память!

— Плохо! — Председатель едва скрывал раздражение. — Болтаешь ты много, Знахарь, а толку от тебя, когда нужно, никакого.

Он схватил Молчуна за рукав и потащил за собой, оставив обиженного Знахаря в одиночестве. Председатель передвигался по тоннелям стремительно. Ему нисколько не мешало то, что фонари уже переключили в ночной режим, и горели через один, так что иногда приходилось идти практически впотьмах. Молчун с трудом поспевал за ним.

— Почему вам так важно, чтобы ко мне вернулась память? — спросил он.

На мгновение Председатель обернулся в профиль.

— Мне… Вернее, нам нужна ясность. В Колонии нет секретов. Тайны угрожают нашему существованию. Я должен быть уверен в каждом человеке. Поэтому нам и нужно узнать, что же скрывается в твоей голове.

Они прошли еще метров тридцать по главному тоннелю и свернули в темное ответвление, в конце которого уперлись в стальную перегородку с дверью — стандартный вид жилого отсека в Колонии. Председатель постучался. Лязгнул засов, и в проеме появился немолодой мужчина, чисто выбритый, с аккуратной прической, какую в тоннелях редко у кого встретишь. Увидев молодого человека, он радостно заулыбался.

— Ну, наконец-то! Здравствуй, племянник! — сказал мужчина и крепко обнял остолбеневшего Молчуна.

15