Проклятие одиночества и тьмы

– На данный момент я перепробовал все: падать с большой высоты, напарывать себя на все, что только можно представить, топиться. Как-то я даже приказал Грею меня обезглавить, потому что мне было интересно, но он отказался…

– Ладно, ладно. Поняла. – Харпер снова выглядит так, будто ей не по себе. – Так ты просто… возвращаешься к жизни?

– Каждый сезон начинается в комнате, в которой вы впервые появились, невзирая на то, как закончился предыдущий сезон.

– Что происходит с девушкой, когда ты лишаешь себя жизни?

– Она возвращается домой, по моим предположениям.

Харпер замирает с очередным рогаликом в руке.

– Так я просто могу убить тебя и вернуться домой?

– Я точно не знаю, возвращаются ли они домой или нет. Сезоны начинаются заново, и девушки исчезают.

Харпер смотрит на меня в задумчивости. Наверняка представляет мою смерть, планирует ее, пытается понять, стоит ли игра свеч.

Я пожимаю плечами и делаю глоток.

– В любой другой сезон я бы выдал вам оружие и предложил бы проверить теорию на практике.

– Что изменилось в этот раз?

– Это мой последний сезон, – тихо отвечаю я. – Мой последний шанс. Если вы меня убьете, то я умру на самом деле.

Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на Харпер.

– Понятия не имею, что в таком случае случится с вами.

Харпер умолкает, и мы просто едим рогалики.

Когда она нарушает молчание, то задает вопрос, который я совсем не ожидал услышать.

– Так ты раздевался перед всеми теми сотнями девушек тоже?

Харпер настолько прямолинейна, что она была бы очень пугающей при любых других обстоятельствах.

– Ну и вопросы у вас.

– Это определенно не «нет». – Она закатывает глаза.

– Так и есть. – Я не уверен, насколько откровенным мне следует быть. – Я втянул их в свою жизнь. Мне ненавистна сама идея заманивания девушек в свою постель, и тем более я не стал бы затаскивать их насильно. По правде говоря, в Эмберфолле нет преступления хуже этого.

– Как насчет убийства?

– Вместе со смертью наступает конец преступлению.

Харпер взвешивает сказанное мной довольно долго.

– Я верю тебе.

– У меня нет причин говорить неправду.

– Почему ты все это мне рассказываешь? – спрашивает девушка. – Мне казалось, ты не можешь.

– Почему вы так думаете? – Я тянусь через стол, чтобы схватить кусок сырого теста.

Корица и сахар тают у меня на языке. Великолепные яства в главном зале и в моих покоях невероятно надоели мне, но кусочки сырого теста из кухни так сильно напоминают о детстве, что я не могу держать на них злобу.

Как только я подношу кусочек теста ко рту, глаза Харпер перемещаются на мою грудь и следят за движением моей руки. Это интересно, особенно если учитывать тот факт, что она думала о том, как я спал с каждой девушкой, которую Грей затаскивал в замок.

Харпер тоже отщипывает кусочек теста и отводит взгляд.

– Потому что Грей не может.

– Ему приказано хранить молчание.

Мне любопытно, что же он ей рассказал.

– А тебе нет.

– Я наследный принц. – Я тяну самый большой лоскуток теста из кучи, складываю его пополам и предлагаю Харпер. – Мне никто не указ.

– Вы всегда похищали девушек из округа Колумбия?

– Поначалу нет, но теперь да.

– Почему?

Я тянусь за очередным кусочком теста.

– Поначалу я искал придворных дам среди знатных особ Эмбелфолла. Я полагал, что такое проклятие можно запросто снять. Кто не влюбится в принца? – вспоминаю я, и моя грудь сжимается. – Как выяснилось, многие.

– В итоге у тебя закончились дамы благородных кровей…

– Я искал девушку из деревни, – продолжаю я, допивая вино; мне потребуется еще один бокал. – Ее звали Корра. Она была очень доброй и простой девушкой. Я въехал в деревушку с фанфарами. Мать Корры рыдала, когда я озвучил свои намерения взять ее дочь в жены. Вся деревня наполнила огромный сундук дарами в качестве приданого. Как будто мне нужны были их сокровища.

Я запинаюсь.

– Что стало с Коррой? – тихо спрашивает Харпер.

– Чудовище порвало ее на части. Ее мать плакала на ступенях дворца и требовала объяснить, почему король не смог предоставить защиту ее дочери.

Харпер перестает жевать.

– Но король был мертв.

– Да. Король был мертв. Я отправил мать Корры восвояси.

– А что потом?

– Я сделал заявление, что больше не буду рисковать собственным народом. К тому времени я лишился очень многих. Я не хотел жертвовать еще кем-то.

– А, так людьми из моего мира жертвовать можно?

Я ударяю по столу рукой.

– Вы должны понимать, что я намеревался снять проклятие с каждой девушкой, а не просто тянуть время.

Харпер сверлит меня взглядом, и я делаю то же самое в ответ. Мы молчим.

Огонь трещит в очаге, а суп вот-вот перельется через край котла, но этого не произойдет. Невидимый повар его помешает и уменьшит огонь, чтобы этого не случилось. Запах жареной птицы начинает наполнять комнату.

Девушка вдруг вскидывает голову и ловит мой взгляд.

– Сделал заявление перед кем?

– Прошу прощения?

– Ты сделал заявление, что больше не будешь рисковать собственным народом. Перед кем ты сделал заявление?

Я застываю на месте.

– Как зовут колдунью?

– Ее зовут Лилит. – Я осушаю бокал.

– Так она сможет отправить меня домой.

– Нет, миледи.

– Может, я лучше у нее спрошу. Как ее найти?