Проклятие одиночества и тьмы

Как только я начинаю переживать, что сбилась с пути, натыкаюсь на то, что осталось от дома Фреи. Строение сгорело дотла, лишь почерневший дымоход, словно часовой, возвышается над грудой пепла и обуглившихся материалов. Тела исчезли: то ли их засыпало снегом, то ли они сгинули в огне. Я не проверяю свои догадки.

Впереди возвышается холм, и, насколько я помню, оттуда начинается прямой путь к трактиру. Я смогу полностью рассмотреть дорогу. Я подстегиваю Уилла до галопа, и мы резво начинаем подъем. Навстречу нам едет повозка.

– Эй! – кричит мужчина. – Эй!

Две ломовые лошади бежевого цвета пугаются и отпрыгивают в сторону. Повсюду разлетаются брызги и грязь.

Я натягиваю поводья, чтобы избежать прямого столкновения. Уилл поскальзывается на талом снегу и практически сбрасывает меня. Повозка издает скрежет и почти переворачивается, но мужчина щелкает кнутом, и лошади тут же ее выравнивают. Тем не менее это не спасает груз. Несколько ящиков вываливаются из повозки и с хлюпаньем падают в мокрый снег.

Уилл закусывает удила и мотает головой, но я крепко держу поводья.

– Простите, – кричу я. – Я вас не видела.

– Простите? – возмущенно восклицает мужчина.

Он наматывает поводья на крюк и спрыгивает с повозки. Его ботинки громко чавкают по грязи. Капюшон плаща откидывается назад, и я вижу человека средних лет с оливковой кожей и темными волосами. Под его глазами залегли тени.

– Да, прошу прощения. – Я хватаюсь за рукоять кинжала под плащом, на всякий случай, но он даже не смотрит на меня. Вместо этого гневно обходит повозку, чтобы посмотреть на упавшие деревянные ящики. Мужчина ругается себе под нос, затем наклоняется, чтобы поднять один из них. Ящик, должно быть, достаточно тяжелый, потому что когда мужчина пытается поставить его обратно в повозку, то у него не получается перекинуть ящик через перегородку. Груз неловко выскальзывает из руки мужчины и снова падает в талый снег. Кучер ругается, и в этот раз достаточно громко.

Как только я начинаю недоумевать, почему мужчина не пользуется обеими руками, его плащ откидывается назад, и я вижу, что у него нет левой руки.

Я соскальзываю со спины Уилла и подхожу к кучеру.

– Давайте я вам помогу.

Мужчина игнорирует меня и пытается перекинуть ящик через перегородку повозки. Ящик снова плюхается в грязь. Дерево трещит и ломается в углу.

– Черт побери, – срывается кучер.

Я прекрасно понимаю, что он хочет все сделать сам, но мне уже порядком поднадоели гордецы. Я откидываю плащ за плечи и наклоняюсь за одним из ящиков. Он оказывается тяжелее, чем я думала. Не могу поверить, что этот человек может поднять такой груз с земли одной рукой. Я поскальзываюсь в слякоти и практически роняю свою ношу, но мужчина подхватывает с другой стороны, и вместе мы закидываем его в повозку, а затем принимаемся за остальные.

Когда мы заканчиваем, наша обувь вся в грязи, и мы тяжело дышим. Я пытаюсь расправить плащ.

Мужина проводит рукой по бровям.

– Полагаю, я должен сказать тебе спасибо, девочка, но не скажу. Я лишусь нескольких монет за порчу…

Он резко умолкает, когда его взгляд падает на нагрудный знак, на котором изображены королевский лев и роза. Недовольство в его голосе сменяется удивлением.

– Вы… Я не…

– Мне правда очень жаль, – говорю я. – Я не жду от вас благодарности, но, если вы не против, могу ли я воспользоваться вашей повозкой, чтобы залезть на свою лошадь?

– Конечно. – Мужчина опережает меня и хватает Уилла за уздечку. – Позвольте, миледи.

Я хватаюсь за повозку и подтягиваюсь, чтобы встать на выступ. Это не так опасно, как карабкаться по шпалере, но все равно требует силы и равновесия, а я постоянно сомневаюсь в способностях собственного тела. Моим напряженным мышцам требуется момент, чтобы снова оказаться в седле. Если мужчина и замечает что-то, то никак это не комментирует.

Рэн был таким уверенным, когда бросил серебряную монетку сыну трактирщика. Мне хочется сделать то же самое, но у меня нет монет. Затем я вспоминаю о содержимом своих сумок.

– Вы голодны? – спрашиваю я. – У меня с собой много еды.

Мужчина хмурится и быстро трясет головой:

– Я не могу брать еду у леди, которая путешествует одна.

– Я еду недалеко. – Я отстегиваю сумку возле седла и достаю из нее несколько пирожков с мясом, завернутых в марлю. Пирожки все еще теплые. – Возьмите.

Кучер выглядит ошеломленным, но принимает пирожки и прижимает их к груди.

– Спасибо вам.

– Пожалуйста. – Я беру поводья.

Мужчина подступает на шаг ближе.

– Простите меня. – Он колеблется. – Я должен принести свои извинения. Я не ожидал, что придворная дама будет путешествовать без охраны.

– Мне не нужна охрана, – говорю я.

– Вы уверены, миледи? – раздается за моей спиной мужской голос.

Я разворачиваюсь в седле, уже узнав голос Рэна. Его сопровождает Грей. Их лица ничего не выражают: ни злости, ни веселья.

– Неужели вы действительно думали, что мы за вами не последуем? – спрашивает Рэн.

– Ты сказал, что я не пленница. – Я стараюсь сохранять выражение лица таким же бесстрастным, как и у него.

Кучер выглядит невероятно удивленным. Он переводит взгляд с меня на двух мужчин.