Проклятие Огненной Лошади

Как-то раз перед Новым годом, когда Смирнов вернулся домой, жена его встретила в слезах.

– Звонил этот… – сказала она, обнимая мужа.

– Кравцов?

– Да, он.

– Уже освободился?

– Да.

– И что хочет?

– Говорит, что из-за меня он сел в тюрьму, предлагал встретиться, грязно намекал, чтоб я откупилась натурой.

– Я ему откуплюсь, – тихо и зло проговорил опер. – Так откуплюсь, что мало не покажется. Как мне его найти?

– Эдик, не надо, – воспротивилась Мила. – Ничего хорошего из этого не выйдет. Перебесится и перестанет, не надо на него обращать никакого внимания.

– Извини, Мила, трудно сдержаться, когда обижают твою любимую женщину. Ладно, на первый раз прощаю ему, но, если еще раз позвонит, я не знаю, что с ним сделаю.

14

Через неделю звонок повторился. Кравцов настоятельно требовал встречи с ней, высказывая угрозы, что разрушит семью и заставит ее быть покорной гейшей. Он так и сказал: «Ты должна ответить за то, что я отсидел два года на зоне. Будешь у меня гейшей». Мила не хотела говорить об этом никому, а когда через день звонок повторился, она, справедливо решив, что опасность прежде всего грозит мужу, все ему выложила как есть.

Услышав рассказ Милы, Смирнов был разгневан до крайности и готов тут же пойти разбираться с обидчиком своей жены. Только после ее настойчивой просьбы он отказался от этой затеи.

– Позвонит, позвонит, да и перестанет, – успокаивала она мужа. – Давай, Эдик, перетерпим это. Я не хотела тебе говорить про звонки, чтобы ты не беспокоился зря. Но я боюсь за тебя, будь всегда осторожен, а то этот настроен очень агрессивно. Он убил человека, он способен на все.

– Еще бы я какого-то ублюдка остерегался, – процедил сквозь зубы опер. – Он уже начинает нас доставать.

– Эдик, обещай мне, что никаких разборок не будет! – в отчаянии воскликнула она. – Это ничем хорошим не кончится для нас!

– Ладно, обещаю, – кивнул он, нежно погладив жену по щеке. – Тебе беспокоиться нельзя, а то пропадет молоко, тогда кто будет кормить нашу малышку?

На следующий день Смирнов пришел к оперативнику Александру Лемешеву, на обслуживаемой территории которого жил Кравцов. Когда он спросил у него про последнего, тот покачал головой:

– Знаю такого. Освободился недавно и примкнул к группировке Лысого.

Смирнов знал, о ком идет речь. Лысый, он же Лысков Рома, являлся уголовным авторитетом. Не раз сидел на зонах, после последней «ходки» сколотил преступную группу, которая успешно «бомбила» квартиры горожан, ни разу еще не попавшись с поличным. Занималась она и грабежами. Сыщики окружали эту группу давно, но улик было недостаточно, поэтому ее разгром все откладывался до лучших времен.

– Так-так, значит, примкнул к Лысому, – в задумчивости произнес Смирнов. – То-то такой борзый.

– А что, имеется информация? – поинтересовался Лемешев.

– Пока конкретики нет, но они мелькали и в нашем районе.

– Да они по всему городу «работают». Твой район не исключение.

– Ладно, спасибо, Саня, за информацию. Будем ловить, доказывать.

Смирнов крепко пожал оперативнику руку на прощание.

– Было бы хорошо, – кивнул Лемешев и полюбопытствовал: – А почему ты заинтересовался ворами, ведь ты работаешь по убийствам? Они что, кого-то грохнули?

– Пока нет, – усмехнулся Смирнов, направляясь к выходу. – Но все идет к этому.

– А кого?! – крикнул ему вслед Лемешев, но ответа так и не получил.

В воскресное утро Смирнов с двумя оперативниками выехал к Кравцову. Тот, увидев знакомого милиционера, зло бросил:

– А с тобой мне говорить не о чем. Лучше беседуй со своей женой.

Несмотря на отпор, он был сопровожден в милицию. Попросив оперативников оставить их одних в кабинете, Смирнов закрылся изнутри и сел напротив задержанного, который самым бесцеремонным образом вмешался в их с Милой личную жизнь. Будучи твердо убежденным в том, что Мила, полюбив, сделала осознанный выбор в его пользу, сыщик не испытывал угрызения совести, что когда-то увел девушку у этого человека.

Соперники встретились взглядами, полными ненависти друг к другу, покуда Смирнов не задал вопрос:

– И сколько это будет продолжаться?

– Ровно столько, сколько нужно, – вызывающе ответил Кравцов.

– Чего ты добиваешься?

– Милы. Она моя, ты воспользовался тем, что я находился в камере, и затащил ее в постель.

– Я ее не затаскивал в постель. Мы любим друг друга.

– Это она так сказала, что любит? – усмехнулся Кравцов. – Она и мне признавалась в любви. Она полгорода любит.

– Прекрати! Не оскорбляй мою жену! – крикнул Смирнов, еле сдерживая себя, чтобы не наброситься на соперника.

– Ха-ха, тоже мне жена! – злобно рассмеялся Кравцов и, брызгая слюной, бросил в сторону оперативника хлесткие и обидные слова: – Шлюха она, потаскуха, вот кто она! Она и меня ублажала в постели!

У Смирнова потемнело в глазах от смертельной обиды, рука самопроизвольно потянулась к кобуре. Он, выхватив пистолет, рывком передернул затвор и выстрелил Кравцову в грудь. Тот упал как подкошенный и, немного подрыгав ногами, притих, распластав руки в разные стороны.