Проклятие палача

– Обойдем дом, – махнул рукой Гудо и широким шагом поспешил вдоль забора, выложенного из глины и укрепляющего его камня.

Но пройти мимо этого дома Гудо не смог. Ступив с десяток шагов, он остановился как вкопанный. От неожиданности в его спину уткнулся Франческо:

– Ты чего, Гудо?

– Слышишь?

Молодой генуэзец кивнул головой. Из-за забора, в полтора человеческих роста, доносились пьяные голоса, сквозь которые прорывался надрывный женский плач.

Этот плач не звал на помощь, ибо ее ждать было не откуда и не от кого. Плач самопроизвольно вырывался из терзаемого женского тела, которому одновременно было больно, постыдно, горько и мучительно.

– Ох, и повеселятся галерники. За весь год натешатся, – с усмешкой произнес Ральф.

– Эй, слышишь! Эй! Не нужно. Всем не поможешь.

Но Гудо не услышал слов Весельчака. Он подбежал и сильным ударом ноги отворил низкую дверь в глинокаменном заборе. За ним бросился молодой генуэзец. Но помощь его была совершенно не нужна.

Разъяренный Гудо махом кулака сбросил с насилуемой посреди двора женщины ее насильника. Следующие удары точно пришлись по потным лицам двух других бродяг, что прижимали обнаженное тело несчастной к каменистым плитам. Затем сильные ноги господина в синих одеждах стали пинать пытавшихся подняться насильников. За мгновение все трое непрошенных гостей корчились от боли и громко стонали. На их стоны из окон верхнего этажа дома выглянули еще двое галерников и с изумлением уставились на огромного мужчину в, без сомнения, знакомых им синих одеждах.

– Да это же людоед с нашей галеры! – воскликнул один из них и тут же скрылся в глубине дома.

Вторая голова несколько задержалась, но, со страха икнув, поспешила исчезнуть.

– Ну, вот, – обвиняющее посмотрел на Гудо вошедший во двор Весельчак. – Теперь нужно этих кончать.

Он выхватил короткий греческий меч из ножен и бросился искать внутреннюю лестницу дома. За ним, размахивая ножом, поспешил Ральф.

Они вернулись после недолгой возни и последующего за этим предсмертным криком. Вытирая о кусок найденной ткани окровавленный меч, Весельчак раздраженно сообщил:

– Второй ушел. Выпрыгнул из окна в сад. Дай бог, чтобы ему не скоро встретился Мартин. А уж как Гелиос обрадуется, узнав о господине в синих одеждах! Теперь всех собак на нас спустят. И далась тебе эта женщина. Ты думаешь, ее в последний раз насилуют? Или в первый? Если не повесится, эти дни для нее будут печальней некуда. Это война, когда чужие в городе. А на войне молодая женщина первая добыча. Золото и серебро убегать и умирать не умеют.

Но Гудо, казалось, опять не слышал слов Весельчака. Он смотрел на свернувшуюся в калачик рыдающую женщину и что-то беззвучно шептал.

– Бежим. Там… Их много. Все с оружием! – закричал от калитки отец Матвей.

– Бежим, – потянул за рукав Гудо молодой генуэзец.

Господин в синих одеждах, с трудом повинуясь Франческо, покинул печальный дом. Он дрожал всем телом, все еще переживая случившееся.

Теперь Франческо услышал то, что произносили изуродованные губы этого огромного мужчины:

– Адела. Моя милая Адела. Как я виноват перед тобой. Ничто не искупит моей вины…

– Не искупит, если будешь мертв, – громко воскликнул Франческо. – Смотри, они уже близко.

Гудо встрепенулся, и, посмотрев на десяток вооруженных оборванцев, что стремительно приближались по узкой улице, зарычал как дикий зверь. С этим рычанием он и бросился навстречу смертельной опасности.

Стычка была короткой, но очень кровопролитной.

Короткий меч в руке господина в синих одеждах не знал промаха. Смертельное железо по рукоять входило в грудь или живот нападавшего, и вырванное со струёй крови, отсекало руки и проламывало черепа. Раненых тут же добивали державшиеся спины господина в синих одеждах Ральф и Весельчак. Растерявшись от брызгающей крови, за ними по проложенному коридору из трупов и тяжелораненых, плечом к плечу, продвигались Отец Матвей и молодой генуэзец.

Вскоре путь был свободен.

– Не отставайте! – громко воскликнул Гудо и в развалку, как пьяный, побежал вдоль глиняных заборов, что образовывали улицу.

То и дело на перекрестках улиц, а то и выскакивающими из калиток и ворот на призывные крики своих друзей, беглецы видели вооруженных галерников. Но те, завидев окровавленные синие одежды, а главное по рукоять окрашенный кровью меч Гудо, не решались сразу напасть, но преследовали, держась в пяти шагах от бегущего последним Франческо.

Как и во множестве греческих городов, где почти все улицы сходились на рыночной площади, улица по которой спешил Гудо, также привела его и его спутников к торговому месту. К этому, не-по доброму памятному месту, с которого три дня назад стража увела господина в синих одеждах, отца Матвея и Франческо в мрачные подвалы узницы. Теперь они вновь оказались на широкой площади, где теперь уже не было ни торговцев с их товарами, ни покупателей, охочих до новостей и покупок.

Вместо и тех, и других Гудо с печалью в сердце увидел быстро выстроившихся галерников, многие из которых были со щитами и копьями. Впереди них, злобно улыбаясь, стоял Гелиос, раскачивая в руках огромный лабрис[143].