Проклятие палача

И на том ладно. Гудо так и не сказал молодому генуэзцу и слова за весь путь от Бурсы до побережья. Так и не приблизился к нему, а все его попытки заговорить, властно останавливал движением руки.

На прощание Даут крепко пожал руку своему бывшему «синему псу», с которым провел больше года и вернул бархатный мешочек, который Гудо без сожаления передал после ночного визита в незнакомый дом. После прощального рукопожатия начальник тайной службы указал на готовую к отплытию галеру и сказал:

– Ступив на палубу этого корабля, ты опять пойдешь по пути испытаний и волнений. Это твой выбор. Я еще никогда не встречал мужчину, для которого женщина дороже его собственной жизни. Этого ни я и никто другой не понимает и не поймет. Наверное, это оттого, что живем мы во времена, когда меч в руке куда важнее и нужнее женских объятий. Но я верю, что придут времена, когда отцы будут радоваться детскому громкому смеху, а не оглядываться в тревоге, что на этот смех примчатся враги. Может быть то, с какой самоотверженностью ты отстаиваешь перед богом и людьми свое желание быть с семьей, вразумит опившихся кровью людишек, и они поймут, что счастье для человека – здоровая, крепкая и надежная семья. А у меня ведь тоже была семья. Но, наверное, я чего-то не понимал, если не смог ее уберечь. А может, бог не дал мне такого огромного сердца как у тебя.

Расчувствовавшись, Даут уже сделал, удаляясь, несколько шагов. Но вдруг резко повернулся и крикнул:

– Я прощаюсь, но не расстаюсь с тобой, большой человек в странных синих одеждах! А чтобы ты меня не скоро забыл, я буду напоминать о себе. Когда ступишь на землю Цимпе, загляни в мешочек!

Гудо только слегка улыбнулся. Он присоединил ночной подарок к тому золоту, что находилось в тайном кармане синего плаща и, не обернувшись, поспешил на галеру.

Теперь Гудо стоял на носу корабля и с нетерпением всматривался к приближающемуся с каждым взмахом весел невольников европейскому берегу. Уже скоро он ступит на пристань Цимпе, города сделавшего его рабом, откланяется Сулейману, что, по велению отца, готовит прием османского воинства в предстоящем походе, и тут же отправится в Константинополь. Но отдельно от Франческо и его людей. Теперь «господин в синих одеждах» намерен действовать только сам, опираясь на собственные силы, знания и опыт.

Хотя Даут и обещал помочь, но начальник тайной стражи османов и его обещания остались на азиатском берегу, о котором Гудо никогда не забудет. Да и дадут ли ему вскорости забыть?! Едва человек в синих одеждах ступил на борт корабля, над его палубой из уст в уста пронеслось: «Шайтан-бей, шайтан-бей, шайтан-бей!»

Даже паша галеры, высокий стройный молодой турок в богатых одеждах посчитал своим долгом поприветствовать того, кого сам Орхан-бей окрестил новым именем и обласкал дарами. Но Гудо не вымолвил ни единого слова, и обидевшийся турок только скрипнул зубами.

А вот и он, долгожданный берег. Крики, команды, суета и сутолока. На шатких от времени досках пристани уже собрались носильщики, старейшины, старшины и множество зевак в надежде повстречать знакомых и узнать новости с азиатской родины.

Сложив руки на мощной груди, Гудо так и остался лицом к вскипающему людскими трудами берегу. Он не повернулся и не пожелал увидеть то, как долго стоял у носа корабля Франческо, с надеждой устремив свой взгляд на «господина в синих одеждах». Уже на берегу, коротко поприветствовав людей отца из Константинополя, молодой генуэзец прощально взмахнул рукой Гудо, но тот так и не ответил. Вздохнув, Франческо уселся на поданного коня, и, опустив голову, удалился за стенами ближайших домов.

Только теперь Гудо медленно спустился на куршею галеры. Но он не ступил по ней и несколько шагов. Голос, глухой и печальный, произнес за его спиной:

– Нехорошо, когда друзья, пережившие вместе столько невзгод и опасностей, вот так прощаются. Даже руки не пожали…

Гудо в гневе обернулся. От его испепеляющего взгляда гребцы-невольники тут же опустили головы. Лишь одна голова не склонилась. Огромная голова в большом полотняном мешке с вырезами для глаз и рта.

«Господин в синих одеждах», изловчившись, поймал за ворот куртки мальчишку разносчика:

– Сними с этой головы мешок, – приблизив свое страшное лицо к оторопевшему турчонку, велел Гудо.

Мальчонка побледнел:

– Капитан-паша не велел. Лицо этого человека наводит печаль на господина, и он не может петь в усладу своему сердцу, когда желает его душа.

– Сними, – чуть скривил губы Гудо.

Мальчишка не посмел ослушаться самого Шайтан-бея и тут же, соскочив между банок гребцов, стащил с первого загребного мешок, укрывающий его лицо.

– Ах, – только и вымолвил «господин в синих одеждах».

– Да, это я, несчастный капитан Никос. Это мое лицо Минотавра не желает лицезреть турецкий паша и его утонченная душа.

– Как же так? – растерялся Гудо.