Проклятие Пифоса

Но знал, что как бы сильно ни досталось Железным Рукам на Исстване V, из Гвардии Ворона и Саламандр выжило еще меньше. И если надежда на победу кроется в выживании, лоялистам нельзя грызть друг другу глотки. Могло статься, что фатальные ошибки были сделаны задолго до сражения. Кровь холодела при мысли о разделении флота X легиона, когда более быстрые корабли оставили «Веритас феррум» и других позади, во весь опор устремившись к системе Исствана. Но, возможно, даже это решение не было определяющим. Быть может, слишком много сил поднялось против праведных последователей Императора. Среди астропатов ходили пересуды, будто темные интриги плетут не только предатели. Так много возможностей, так много ошибок, совпадений, измен… Все это капля за каплей сливалось в бурный поток кровавой судьбы.

Но все это в прошлом. Глядя же в будущее, воин понимал одно — лоялисты, кем бы они ни были, должны держаться вместе.

Даже от крошечной искры надежды может вспыхнуть пламя.

Он вздохнул, переглянувшись с Птероном и Кхи’демом, и нацепил на лицо кривую гримасу, отдаленно напоминавшую улыбку.

— Что будем делать? — тихо спросил Птерон, и говорил ветеран явно не о стратегии.

Гальба печально склонил голову.

— Я буду держать вас в курсе событий. В свою очередь, можете сделать мне одолжение? Вместо моего капитана обращайтесь лучше ко мне.

Учитывая нынешнее положение дел, он опасался, что два космодесантника могут воспринять эту просьбу как неслыханное оскорбление. Но Кхи’дем понимающе кивнул.

— Думаю, так будет лучше для всех.

— Благодарю вас. — Гальба двинулся обратно к мостику.

Птерон поймал его за руку.

— Железные Руки не одиноки, — сказал Гвардеец Ворона. — Не стоит заблуждаться, считая иначе.

Иерун Каншель как раз закончил уборку оружейной кельи Гальбы, когда услышал тяжелые шаги сержанта. Торопливо похватав ведро и тряпки, он встал сбоку от входа, глядя в пол.

Гальба задержался в дверях.

— Как всегда, отличная работа, Иерун, — сказал он. — Благодарю тебя.

— Спасибо вам, мой господин, — ответил слуга. Признательность Гальбы ему была не в новинку. Сержант говорил так каждый раз, когда возвращался и заставал Каншеля еще на месте. И все равно Иерун ощутил прилив гордости, не столько даже за свою работу, сколько за то, что господин заговорил с ним. Его обязанности были просты. Он должен был протирать стеллажи для брони и убирать масляные пятна, оставшиеся после очистительных ритуалов Гальбы, не трогая при этом ничего по-настоящему важного: сам доспех, оружие, трофеи и клятвенные печати. С такой работой мог справиться и сервитор. Но ни один сервитор не смог бы понять той чести, что предполагал этот труд. А Каншель понимал.

Гальба задумчиво побарабанил пальцами по дверному проему.

— Иерун, — произнес наконец он.

Встревоженный необычным поведением господина, Каншель поднял голову. Гальба смотрел на него сверху вниз. Нижняя челюсть сержанта блестела металлом. Космический десантник был лыс, а война вдоволь исполосовала и обожгла его лицо, превратив в усеянную шрамами задубевшую маску — грозный лик существа, медленно, но верно удалявшегося от собственной человечности, но дивным образом не казавшегося злым.

— Мой господин? — переспросил Каншель.

— Я знаю, что бараки слуг понесли серьезный урон в битве. Как вы справляетесь?

— Ремонт продвигается хорошо, мой господин.

— Я спросил не об этом.

Горло Каншеля сдавил стыд, и он с трудом сглотнул. Хватило же ему ума притворяться перед воином легиона Астартес! Он поддался гордыне. Он хотел, чтобы бог перед ним знал, что даже самые низшие обитатели «Веритаса» борются ради общего блага. «Мы делаем свое дело», — так он хотел сказать, но не смог выдавить из себя столь высокомерные слова.

— С трудом, — признался он. — Но мы не сдаемся.

Гальба кивнул.

— Вижу. Спасибо, что сказал мне. — Его верхняя губа растянулась, и Каншель догадался, что так теперь сержант улыбается. — И спасибо, что не сдаетесь.

Слуга низко поклонился. Сейчас его переполняла гордость столь же сильная, как и стыд всего мгновение назад. Ему казалось, что он весь светится. Еще бы не так, ведь простые слова Гальбы с новой силой зажгли в нем светоч решимости и воли. И когда Иерун шел обратно по палубам, дорога ему казалась ярче и светлее прежнего. Он знал, что это лишь иллюзия, но эта иллюзия помогала ему, придавая сил.

Они сполна понадобились ему, когда он добрался до кают слуг.