Проклятие рода

- Когда неверные осадили город великого Константина, а кесарь его защищавший тоже по имени Константин пал в бою, из гавани смогли вырваться с десяток судов. На одном из них была моя бабка Софья Фоминишна Палеолог, царевна и племянница кесаря. Ее отец Фома Палеолог был правителем Мореи. Она вывезла с собой самое ценное. То, что ныне лежит в этих сундуках. Бесценные книги, средоточие человечьей мудрости. Потом на Софье Фоминишне женился мой дед, великий князь Иоанн Васильевич и это богатство переехало в Москву. Так эти книги достались мне в наследство. Давай, Никита, открывай сундуки, будем дальше хвалиться перед иноземцами. Они, почитай, такого в век не видали. Самое ценное там, - он показал посохом на дальнюю комнату, - с нее и начнем. В тех сундуках лежат сочинения латинянами, жидами да агарянами писаные, в этих, где стоим, - постучал посохом в пол, - греками. Многие переведены уже на наш язык стараниями Максима по прозвищу Грек, с Ватопедского монастыря.

Царь прошел в дальнюю комнату, показал на отдельно стоящий небольшой сундук.

- Начни с него, Никита. – Приказал он Фуникову.

Казначей отыскал нужный ключ, отомкнул замок и осторожно приподнял крышку.

Царь подошел ближе и подозвал остальных.

- Загляните! – Приказал. Все осторожно, поднимаясь на цыпочки и вытянув шеи посмотрели на лежавшие в сундуке рукописи.

- Скажи, Висковатый, что это?

- Это, государь, - тихим голосом отвечал глава Посольского приказа, - персунское сочинение. Называется на их языке «Язаиб елъмалукъкат» , что по-нашему звучит, как «Всего мира мудрость».

- Древняя? – Поинтересовался царь, чтобы Иван Михайлович гостей просветил.

- Четыре сотни лет ей будет.

- Не сильно старая. – Разочарованно покачал головой Иоанн Васильевич. – Но больно Тинехматка – князь ногайский просил ею пожаловать. Верно глаголю, Висковатый?

- Верно, государь. В лето 73-го бил тебе челом Тинехмат. – Подтвердил дьяк.

Да не с руки царю раздавать то, что бабка сберечь смогла от агарян неверных. Приказал ответить Тинехматке: Велели искати, доискаться не смогли! – Царь засмеялся. – Ну, давай, Никита, открывай все подряд. Пущай гости сами в руки берут, смотрят, что латиняне написали.

Стрельцы по знаку Фуникова снимали верхние сундуки, расставляли их по полу, а дьяк, покряхтывая от боли в спине, отпирал и распахивал один за другим. Взору гостей открылась удивительная картина – в сундуках хранилось множество фолиантов. Иноземцы разошлись по сторонам и, коль было позволено, стали брать в руки и всматриваться в книги, осторожно перелистывая тончайшие пергаментные страницы. Теперь в помещении звучали восторженные возгласы:

- “De re publica” и 8 книг “Historiarum”!

- “De vita Caesarum”!

- Corpus Ulpiani!

- Codex Constit imper Theodosii , Yustiniani Codex Costit, Codex Novellar!

- Vergilii!

- Calvus!

- “Bellum Iugurthinum”!

- Caesar Comment de bello Galico!

- Titus Livius! “Historiae”

- Царю не досуг с вами! – Иоанн Васильевич остановил наслаждавшихся просмотром книг иноземцев. – Вот воля царская вам, - показал попеременно посохом на пасторов и советника датского герцога, - перетолмачить сочинения латинян на наш язык. За то дело жалованы будете.

- Все до единой? – Ошарашенно спросил Шрафер.

- Не сдюжите? – Усмехнулся царь. – Вот что в руке у тебя? – Ткнул он посохом в сторону Веттермана.

Иоганн осторожно погладил темно-синий с золотом переплет книги:

- Светоний. «О жизни цезарей».

- С нее и начнете. – Утвердительно стукнул посохом об пол. – После кесарей выберете каждый сам по книге и за работу. Иван Михайлович, - Висковатому, - на тебя возлагаю. – Глава Посольского приказа в ответ молча поклонился. - Никита, - Фуникову, дьяк тоже поклонился, звякнув ключами, - выдавай по одной. А ты, Андрей, - Щелканову, - посади их в палату отдельную, выдай что потребно: перья, пергаменты, корми досыта, отвози-привози по домам, да сам сиди с ними, дабы не попортили чего. – Теперь и Щелканов склонился перед царем. – Ухожу я, вас оставляя при моих сокровищах.

Царь направился к выходу, Висковатый хотел было проводить, но был остановлен:

- Со мной два стрельца пойдут, что у дверей стоят, а вы, сказано ведь, все тут. – Напоследок подмигнул думному дьяку. – Ловко мы с Ириком шведским обрешили все. Нашей будет ужо Катька! - И стремительно покинул помещение.

Теперь все три дьяка уставились на иноземцев. Те пока хранили молчание, обдумывая неожиданное предложение или, скорее, приказ грозного властителя.

- Но, господин канцлер, - первым заговорил Шрафер, обращаясь к Висковатому, - я не столь сведущ в латыни, как посчитал наш государь. – Советник Магнуса развел руки в сторону и отчаянно замотал головой.

Иван Михайлович нахмурился, тер лоб в раздумьях. Два других дьяка пока помалкивали. Им было проще – одному сидеть при толмачах, другому замки открывать-закрывать.

Что-то надо было решать и назначенным в переводчики.

- Господин канцлер, - подал голос Веттерман, - позвольте, поступим так: возьмем одну книгу, сию, - он потряс сочинением Светония, - с нее начнем, как сказывал государь. Сообща. А дальше видно будет.