Проклятие рода

Судейский махнул свободной рукой, жадно осушая очередной бокал. Но было заметно, что похвала пришлась ему по душе.

- Значит, их фамилия Грабенмахер… - Повторил в задумчивости Иоганн.

- Уж не собираетесь ли вы, господин Веттерман, отправится в Пфальц? – Усмехнулся фогт, поставив пустой бокал на стол. – Не советую. Думаю, вы знаете, как там относятся к последователям доктора Лютера. Не лучше, чем к ведьмам…

- Нет, нет. – Иоганн замотал головой. – Я возвращаюсь в Виттенберг вместе с доктором Нортоном, а потом с новоиспеченными магистрами обратно в Швецию.

- Тогда мой вам совет на прощанье, ибо мне уже пора, - Шнайдер наклонился вперед и произнес доверительно, - держитесь, пастор, подальше от всяких ведьм, хоть они частично в вашем ведении, но конец их один – у меня на костре! А все женщины – врата дьявола, рано или поздно превращаются в ведьм. Прощайте. – Судейский поднялся, натянул на голову широкополую шляпу, уже шагнув к выходу, обернулся и бросил:

- Ваша жена… присмотритесь к ней повнимательней… возможно, что-то не договаривает. – С этими словами Шнайдер покинул трактир.

Веттерман почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу.

- Боже! Он все понял еще тогда. Он не поверил ни одному моему слову, но почему он ничего не предпринял? – И сам ответил на свой вопрос. – Потому что каждый, даже самый ожесточенный человек, самый последний ландскнехт, суть которого убивать людей, оставляет хоть малую толику поля для христианской любви. Когда она проявится в жизни подобного человека, ведает лишь Господь. Нам повезло, что Господь снизошел и к нему и к нам одновременно.

Через два дня, как и обещал Георг Нортон, они отправились в Виттенберг. Доктор юриспруденции выглядел гораздо веселее, чем при встрече. Даже выражение глаз изменилось. Не было той отчужденности во взгляде, которая стеной встала тогда между ним и пастором. Нортон теребил свою холеную бородку и мило беседовал с Иоганном, делясь своими планами на будущее.

- Хочу внимательно присмотреться к студиоузам, что завершают свое обучение в самом знаменитом университете Европы. Не скрою, воспитание детей, даже королевских, отнюдь не мое поприще. Но отказываться от приглашения короля Густава было бы неразумным. Поэтому, надеюсь на то, что подберу себе хорошего помощника с богословским образованием.

- Насколько я знаю, они собираются возвращаться в свой капитул в Або. В Финляндию.

- Все решаемо, мой друг, в этом мире. Я обладаю искусством убеждать сильных мира сего, хотя я и наслышан о суровом нраве вашего повелителя.

- Я не очень хорошо знаю короля Густава. Мой приход был в Новгороде, на Немецком дворе.

- Вот как? Значит, вы служили Ганзе?

- Не совсем. Пока Швеция была в дружественных отношениях с Ганзой, мое назначение было результатом обоюдного согласия. Разразившаяся «графская» война была явлением временным, правда, Швеция вела долгие переговоры с Московией по вопросу открытия собственного Шведского двора в Новгороде. По этой причине меня не отзывали, хотя я служил некоторое время, можно сказать, противнику. Но к чести нашей новой церкви, я имею в виду последователей докторов Лютера и Меланхтона, на нас, священнослужителях, это никоим образом не отразилось.

- А-а, - с некоторым разочарованием произнес Нортон, - значит, вы практически не бывали в королевстве.

- Редко. – Согласился пастор.

- А что ожидает вас по возвращению? Хотите опять вернуться к московитам. Ведь вы сказали, что вопрос открытия Шведского двора обсуждается.

- В Московии все вопросы решаются очень долго. Огромная страна, большие расстояния. Да и потом сейчас там не понятно в чьих руках сосредоточена реальная власть. Наследник престола, великий князь Иоанн еще мал, правит княжеская верхушка, бояре, между которыми идут постоянные распри.

- Да! Так бывает всегда, когда нет единого правителя и нет свода законов. Поэтому и в нашей северогерманской лиге нет единства перед угрозой папизма и Священной Римской империей. Пока Рим занят войной с турками… но, что ожидает нас впереди. Надеюсь, что в это время я буду на службе у короля Густава.

В Виттенберге их уже поджидал радостный Магнуссон. Неизвестно ездил ли он в Кассель или нет, по крайней мере, об этом посланник не обмолвился. Пастор из вежливости, дабы не мешать беседе двух столь значимых господ, сослался на усталость и отпросился домой, где его с нетерпением ожидала Агнес. Пастора не задерживали, отпустили, поблагодарив, и он поспешил к жене. Агнес стало уже намного лучше, болезнь практически ее оставила, и лишь небольшая слабость еще давала о себе знать.

- Значит, дети у родителей покойного мужа Сесиль? – Переспросила жена, когда он закончил свой рассказ. Почему-то слова «покойного мужа» неприятно кольнули Иоганна, и он несколько раздраженно поправил Агнес:

- Не покойного, а отравленного мужа.

- Да, да. – Машинально повторила она за ним. – Значит они или в Амберге или Регенсбурге? А где эти города?

- Регенсбург - имперский город. Вотчина Рима. Это Бавария. Верхний Пфальц. Амберг там же. Агнес, ты довольна? – Раздражение не улетучивалось.