Проклятие рода

- А ну, стой! – Правый древком ему в грудь уперся. Дыхнул перегаром луковым. – Кто таков?

Бердыш сшиб рукой, меч выхватывая, и рубанул сходу по лицу. Кровью залился стражник, рухнул на землю. Двое оставшихся растерялись на миг. Не ожидали прыти такой. Не теряя времени, ткнул в живот второму, что с бердышом оставался. Согнулся в поясе, застонал. Третий успел отскочить назад, заорал истошно, меч, вытягивая из ножен:

- Воры!

Народ стал оглядываться, присматриваться. Кто-то из церкви на крик выскочил. Но не вмешивались. Схлестнулись мечи, прозвенели. Кудеяр вдруг Осеева вспомнил. Всю злость вложил в удары. Стражник пятился. Рубака из него никакой. Кудеяр понимал – быстрее кончать надо, пока еще кто-нибудь на подмогу не бросился. Плечо вперед выставил, открылся нарочно, а противник и рад – рубанул, да в пустоту провалился, зато меч Кудеяра вошел ему в бок, пробивая кольчугу. Захрипел стражник, упал ничком.

- Поделом им! – Кто-то выкрикнул из собиравшейся толпы.

- Четвертый еще был, иль привиделось? – Мелькнула мысль. Кудеяр оглянулся. Но промежь народа не распознать.

- Беги, молодец, отсюда! – Снова выкрикнули ему.

И то, правда. Бежать надо. Кудеяр меч за пазуху и исчез в переулках кривоколенных…

- Уходим с Москвы! – Объявил Кудеяр товарищам своим.

- Что так? – Всполошились.

- Попался сегодня стражникам. Троих убил, может, кто еще был, да ушел. Мыслю - искать с утра будут. Теперича в лицо меня знают.

Друзья замолчали. Переглянулись.

- Если вы не со мной, то прошу последнюю службу сослужить. Семен, - Опаре. Тот поднял глаза. - помоги телегу с лошадью найти, да рогож на нее накидать. Завтра на заре хочу забрать свою Василису и с ней на Новгород податься, а там с купцами немецкими в Стекольну.

- А..? – Начал было Болдырь.

- Нет! – Резко оборвал его юноша. – Если друг ты мне сердечный, если помочь вызовешься, по гроб жизни должником твоим буду. Дитё у нас с ней будет!

Снова переглянулась ватага.

- Я тебе слово дал, Кудеяр. От него не отрекусь. Куда ты, туда и я! – Твердо сказал казак.

- И я! – Отозвался Опара. – Сперва в Новгород, тебя проводим, а далее сами решим.

- А я что хуже? С вами! – Поддержал их Истома. – Пойду за телегами, не мешкая.

- Выследил-таки женку твою, Степан Данилович. – Мялся перед Осеевым подьячий Афиногенов.

- Ну! – Рыкнул дьяк на Постника. Тот сжался под грозным взглядом, глаза быстро в сторону отвел, разве выдержишь.

- Так это… Василиса у сестры была, у Марфы.

- И?

- Сперва она к сестре пришла, а за ней молодец пожаловал.

- Кто? – Побелел Осеев. Афиногенову вовсе не по себе сделалось. Залепетал, заикаясь.

- Не-не-не ве-ведомо. Дождались мы таки. Сперва он вышел…

- Схватили? Или упустили, собаки?

- Убил трех. – С обреченным видом выпалил подьячий и затараторил далее. – Я и глазом моргнуть не успел, как он меч вытянул из-под полы и разделался с тремя играючи. Бес, истинный бес, прости Господи. Они-то, стражники, мужики здоровенные, а он словно детей малых… И сбежал. Покуда подмога пришла, как сквозь землю провалился. – На всякий случай Постник отступил назад и добавил, словно в оправдание. – Может, это и был сам Кудеяр…

- А-а-а… - Осеев рубанул воздух кулаком, да по столу, как треснет. – Моя баба с Кудеяром сблудила! И сестра ее! Устроили блудище срамное! Удавлю обоих! Позорища, ох, позорища на мою голову! На род весь мой! – Степан охватил голову руками, застонал, сидел, раскачиваясь из стороны в сторону и подвывая.

Афиногенову хотелось в таракана сейчас обратиться и спрятаться в щель узкую, с глаз долой, так страшен был Осеев. Прошло немало времени, пока успокоился Степан Данилович.

- Ты, это… вот что… ночью бери людей и к Марфе. Ее богомерзкую на казенный двор ко мне. – Глухо произнес Осеев. – Эту… - запнулся, не знал, как жену назвать, - блудищу сам буду… Марфу схватите, отправите, ты там оставайся с стражниками. Ждать будете. Как мыши, чтоб затаились! Не спугнули! Придет вор сызнова. Не упусти, пес, иначе… - Дьяк так посмотрел, что у Постника все оборвалось внутри.

- Исполню все, Степан Данилович. – Прошептал подьячий и поскорее за дверь выскользнул.

Отпустив подьячего, Осеев погрузился в раздумья. Дикая ярость отхлынула, забитая кулаком в глубину души, клокотала там, изредка вырываясь вспышкой неистовой злобы, обиды, ненависти, ревности, отчего темнело в глазах. В такие мгновенья Степан жаждал самолично разорвать жену в клочья, словно тряпку, и скормить дворовым псам. Дьяк закусывал кулак до крови, представляя, как неведомый вор, тать, самозванец тешит свою плоть с его, Степановой женой, а он…

- Моего захотел? – Хрипел Осеев, рвал на груди кафтан с рубахой, стучал кулаком в грудь и затихал, уходя в тяжки раздумья, вытесняя личное государевым делом.

- Чрез жену не падет ли на меня крамола? – Беспокойно заерзала вдруг подлая мыслишка. Но осенило. – Марфа! Ее полюбовницей вора сделаем. Она вдовая, ей в самый раз. А эту стерву… запытаю…

Вновь изверглась злоба раскаленной лавой, в ушах зазвенело, задрожало так, что не расслышал дверной скрип. В горницу вошла Василиса. Нахмуренного мужа увидела, подумалось: