Проклятие рода

- Пущай царь укажет нам, сами потребим изменников и лиходеев бояр! Царь – един владыка, Богом данный! – Орали на площади пред Кремлем, бушевали у подворья митрополичьего.

Владыка Афанасий спешно собирал собор, призывал думу боярскую к совету. А люди Захарьиных-Юрьевых будоражили посадских, вот-вот, громить начнут. Вспыхнул пожар московский, всколыхнулось иное пламя – то огнем горели души людские, горе превращало сердца в головешки. Токмо кровью боярской затушить можно. Уже раздавался на улицах, проникал за высокие тыны боярских подворий, стучался в окна Благовещенского собора, где собрались князья церкви и дума, грозный призыв: «Пущай царь нам укажет, а мы уж казним!»

Князь Мстиславский вид имел печальный, сокрушался, как все. Когда спросили, ответил со слезой в голосе:

- Един выход вижу – челом бить государю, молить вернуться!

Юрьевы поддержали:

- Без царя, яко без Бога. Верно князь Иван Федорович молвил – молить государя о милости надобно. – Да на окна посмотрели, чрез которые глас народа посадского доносился.

С этим все согласились. Владыка Афанасий хотел сам ехать, но порешили, что митрополит останется, а поедут иные: главными - Новгородский архиепископ Пимен и Чудовский архимандрит Левкий, с ними епископы - Ростовский Никандр, Суздальский Елевфрий, Рязанский Филофей, Крутицкий Матвей, архимандриты – Троицкий, Симоновский, Спасский, Андрониковский. От думы хотели послать князя Мстиславского и князя Ивана Дмитриевича Бельского с прочими боярами, но первый наотрез отказался, памятуя строгий царский наказ. Сослался на немощь. Прямо из собора и отправились. А за ними прочий люд московский увязался – челом бить государю и плакаться.

До слободы их не допустили. Остановила застава в трех верстах. Выдержав, отделили первосвященников и выборных бояр, на кого указал государь, сопроводили под крепкой сторожей в Александровскую, где и допустили к царю. Вошли трепеща. Сам вид двора ошеломил приехавших. Все, до единого, включая Иоанна, были в смирной одежде, несмотря на скоромные дни. Все в темном от сапог до шапок. На всех шубы под черным атласом, под шубами терлики атласа гвоздичного или вишневого поверх темных кафтанов, сапоги сафьяновые черные. Ни тебе золота-серебра на воротах, подолах и рукавах, ни жемчугов с каменьями.

Царь сам был лицом черен, как одежда его. Даже глаза потемнели, и свет в них не отражался. Шапка тафтяная черная на брови надвинута, рука крепко посох сжимает, острием в пол уперев. Кайтесь в грехах своих, просите милости и прощения царских, а он и Господь воздаст по делам вашим. Прозвучал приговор:

- Согласны взять царство, коль невозбранно казнить будем изменников смертью и опалой, лишением достояний, без докуки от соборов церковных и митрополита. В свой удел, нарекаемый опричниной, берем города Можайск, Вязьму, Козельск, Перемышль, Белев, Лихвин, Ярославец, Медынь, Суздаль, Шую, Галич, Юрьевец, Балахну, Вологду, Устюг, Старую Руссу, Каргополь, Вагу, волости московские и другие. Отбираем тысячу лутчих людей и даем им поместья в сих городах, а тамошних вотчинников и помещиков в иные места сводим. Не желаем жить в Кремле, посему повелеваем строить новые палаты за Неглинной, да оградить их высокой стеной каменной. Окромя сто тысяч рублей на наш подъем. Все прочие земли так и останутся земщиной, а главными боярами там будут князь Иван Мстиславский и князь Иван Бельский. Такова воля наша!

И все со слезами славили государеву милость…

- Где князь Иван Мстиславский? – Спросил невзначай, не обращая внимания на смирение прибывших.

Архиепископ Пимен Новгородский поспешил с ответом:

- Занемог боярин. В Москве остался он, государь.

Чуть заметная усмешка тронула пересохшие губы царя:

- Даст Бог поправится. Архиереев зовем Богоявление праздновать. С ними князя Ивана Дмитриевича Бельского. Прочим вернуться в Москву, дабы дела в приказах не стояли. Князю Ивану Федоровичу грамоту отпишем, она поможет спешно от немощи избавиться, он и проследит за Москвой, покуда мы туда не въедем.

Отпущенные вернулись в Москву народ успокоить и сообща ожидать возвращение государя. Темные времена начинались на Руси. Кто на опричных землях оказался – вышибали прочь из уделов, у кого они еще сохранялись, из вотчин, да поместий, гнали в иные земли, еле дав срок собраться. На их место новые хозяева вселялись, облагая пожалованных вместе с землицей крестьян непомерными податями. Начались казни и опалы. На всех воля царская - кого на плаху, кого на кол, кого в монастырь, а кого в изгнанье, в земли казанские. Митрополит Афанасий занемог от перемен. Всюду появились новые выборные люди государевы. Страшен вид их был – кони вороные, кафтаны и шубы черные, к седлам метлы и головы собачьи приторочены. Опричники!

Земщине было сказано: «На них вины и суда нет!». В народе стали называть их «кромешники».

Глава 7. Безумный Эрик.