Проклятие Шалиона

– Думаю, я почувствовала это, – сказала она немного удивленным голосом. – В любом случае, что-то я почувствовала. Около полуночи, вы говорите?

Этого ей никто не говорил.

– Какое-то облегчение на душе, словно что-то во мне знало, что мои молитвы услышаны. Но я никак не предполагала подобного. Я просила леди о своей смерти… – она помолчала и прикоснулась рукой к бледному лбу. – Или о том, как будет ей угодно, – ее голос стал тише. – Кэсерил… могла я… могла я сделать это? Может, богиня так ответила на мои молитвы?

– Я… я не вижу, каким образом, принцесса. Вы молились леди Весны, разве нет?

– Да, и ее Матери – обеим. Но в основном Весне.

– Великие леди дарят чудо жизни, а не смерть – обычно так. Но все чудеса непредсказуемы и загадочны. Боги. Кто знает пределы возможностей богов и их цели?

– Это не ощущалось, как смерть, – призналась Исель. – Меня словно отпустило. Я даже смогла немного поесть, и меня не вытошнило. Потом я уснула.

Нан ди Врит согласно закивала.

– И я очень этому рада, миледи.

Кэсерил глубоко вздохнул.

– Что ж, полагаю, ди Джиронал займется поисками убийцы. Он будет рыскать по всему Кардегоссу в поисках человека, умершего прошлой ночью, да что там Кардегосс – по всему Шалиону, я уверен, пока не выяснит, кто убил его брата.

– Благословение на бедную душу, разрушившую его ужасные планы, – в общепринятом жесте благословения Исель прикоснулась ко лбу, губам, солнечному сплетению и пупку, затем, прижав ладонь к сердцу, широко развела пальцы. – И пусть демоны Бастарда даруют ему прощение во всем, в чем только можно.

– Аминь, – склонил голову Кэсерил. – Будем надеяться, ди Джиронал не обнаружит близких друзей или родственников погибшего, чтобы отомстить им, – он снова схватился за сведенный отчаянной болью живот.

Бетрис приблизилась к нему, глядя в лицо; протянула было к нему руку, затем, поколебавшись, опустила ее.

– Лорд Кэс, вы выглядите ужасно. У вас лицо цвета холодной овсянки.

– Я… болен. Что-то съел, – он перевел дух. – Так что сегодня мы готовимся не к печальной свадьбе, а к радостным похоронам. Надеюсь, вы, леди, сумеете сдержать свой восторг на людях?

Нан ди Врит хмыкнула. Исель призвала ее к спокойствию и твердо произнесла:

– Торжественная скорбь, я вам обещаю. И если мое сердце полно благодарности, а не печали, то об этом догадаются только боги.

Кэсерил кивнул и потер ноющую шею.

– Обычно жертву смертельной магии предают огню до темноты, чтобы, как говорят священники, лишить потусторонние силы тела, на которое они могли бы оказать влияние. Похоже, такая смерть привлекает призраков. Это будут исключительно стремительные похороны для такого высокого лорда. Все должно быть подготовлено задолго до вечера, – загадочная аура Исель вызывала у него головокружение и тошноту. Он сглотнул слюну и отвел от нее глаза.

– Тогда, Кэсерил, – сказала Бетрис, – умоляю вас, ложитесь пока в постель. Мы все столь неожиданно оказались в безопасности. Вам не нужно ничего больше делать, – она дотронулась до его холодных рук, коротко сжала их в ладонях и улыбнулась со странным пониманием. Он попытался выдавить из себя ответную улыбку и удалился.

Упав обратно в кровать, он провалялся там почти час, мучимый болью, и все еще дрожал в ознобе, когда дверь тихонько отворилась и вошла Бетрис. Она на цыпочках подошла к постели и, наклонившись над ним, положила ладонь на его влажный холодный лоб.

– Я боялась, что у вас жар, – сказала она, – а вы дрожите от холода.

– Я… замерз… да. Наверное, ночью сползло одеяло.

Она дотронулась до его плеча.

– Ваша одежда промокла насквозь, – заметила и прищурила глаза. – Когда вы последний раз ели?

Он не смог вспомнить.

– Вчера утром, кажется.

– Ясно, – на мгновение Бетрис нахмурилась, затем развернулась и вышла.

Через десять минут появилась служанка с большим металлическим листом, на котором дымились горячие угли. Еще через несколько минут прибыл слуга с ведром горячей воды, которому было приказано вымыть Кэсерила и уложить в постель в сухой теплой одежде. И это тогда, когда весь замок, казалось, ополоумел, готовясь к похоронам. Всем одновременно – и леди, и кавалерам – требовалось мыться и переодеваться, чтобы предстать на людях во всеоружии. Кэсерил ни о чем не спрашивал. Слуга только-только закончил одевать его, когда снова появилась Бетрис с фарфоровой мисочкой на подносе. Оставив дверь открытой, она уселась на край кровати с ложкой в руке.

– Ешьте.

Это был хлеб, намоченный в горячем молоке с медом. Изумленно открыв рот и проглотив первую ложку, Кэсерил оперся на подушки.

– Я не настолько болен, – в попытке восстановить свое достоинство он отобрал у Бетрис плошку; она не возражала и сидела на кровати молча, пока он ел. Кэсерил почувствовал, как он, оказывается, был голоден. Все съев, он понял, что ему больше не холодно.

Бетрис удовлетворенно улыбнулась.

– Теперь цвет вашего лица нравится мне куда больше. Уже не такой призрачный. Хорошо.

– Как принцесса?

– Намного лучше. Она была… совсем убита. А теперь, после того как с ее плеч спала эта невыносимая тяжесть, на нее радостно смотреть.

– Да, я понимаю.

Бетрис кивнула.