Проклятие Шалиона

Спальни грумов зверинца занимали половину второго этажа; в оставшейся половине хранился разнообразный инвентарь и запасы соломы. Дверь была открыта, свет свечей лился в темный коридор. Грум постучал по косяку, и голос Умегата ответил:

– Хорошо, спасибо.

Немой грум поклонился и пропустил Кэсерила вперед. Тот, наклонив голову, вошел в узкую комнату с окном, выходившим на двор конюшен. Умегат задернул занавеску и обошел простой сосновый стол, накрытый яркой скатертью, на котором стоял кувшин вина, пара глиняных чашек донышком вверх и блюдо с хлебом и сыром.

– Спасибо, что пришли, лорд Кэсерил. Проходите и садитесь, пожалуйста. Спасибо, Дарис, это все.

Умегат закрыл дверь. По дороге к столу Кэсерил задержался, разглядывая книжную полку, заставленную книгами на ибранском, дартакане и рокнари. А вот и до боли знакомый корешок с золотыми тиснеными буквами: «Пятилистник души» Ордолла. Кожаный переплет был истерт от частого использования. На большинстве книг не видно и следа пыли. Теология в основном. «Почему я ничуть не удивлен?»

Кэсерил опустился на простой деревянный стул. Умегат перевернул чашки, налил в них густое рубиновое вино и, сдержанно улыбаясь, протянул одну гостю. Кэсерил с благодарностью принял чашку, обхватив ее ладонями. Руки дрожали.

– Спасибо, мне это сейчас необходимо.

– Представляю себе, милорд, – Умегат взял свою чашку и уселся по другую сторону стола, напротив Кэсерила. Стол, может, и был простым и бедным, но дорогие восковые свечи горели ярко. Свет для читающего человека.

Кэсерил поднес чашку к губам и выпил вино одним глотком. Умегат тут же наполнил ее снова. Кэсерил закрыл глаза и снова открыл. Хоть открывай, хоть закрывай, но Умегат все равно светился.

– Вы служитель… нет… священник, богослов. Даже настоятель. Правда? – наконец спросил Кэсерил. Умегат откашлялся.

– Да, ордена Бастарда. Но здесь я не по этой причине.

– А почему?

– До этого мы еще дойдем, – Умегат наклонился, взял со стола нож и принялся нарезать хлеб и сыр.

– Я подумал… мне показалось… интересно, а может, это боги послали вас сюда, чтобы направлять меня и помогать мне?

Уголки губ Умегата приподнялись в улыбке.

– Неужели? А вот я думаю – что, если это вас послали боги направлять меня и помогать мне.

– Ох. Это… не слишком удачный выбор, – Кэсерил поерзал на стуле и глотнул еще вина. – А с каких пор вам так кажется?

– С того самого дня, когда в зверинце ворон Фонсы буквально скакал у вас на голове, крича: «Это он! Это он!» Избранный мною бог, как бы это сказать, любит неясности, но в этом случае было по меньшей мере трудно перепутать и не понять.

– А я тогда светился?

– Нет.

– А когда я… гм… стал таким?

– В промежуток между вчерашним вечером, когда я видел вас в последний раз – вы возвращались в Зангр, ковыляя, как будто свалились с лошади, – и сегодняшним днем, когда я увидел вас в храме. Думаю, сами вы сможете определить точное время лучше меня. Не хотите ли немного перекусить, милорд? Вы не слишком хорошо выглядите.

Кэсерил ничего не ел с тех пор, когда Бетрис в полдень кормила его хлебом с молоком. Умегат подождал, пока гость откусит и прожует кусок сыра, затем сказал:

– Одной из моих должностей, когда я в молодости был священником – задолго до того, как прибыл в Кардегосс, – была должность помощника следователя, занимающегося делами, связанными с использованием смертельной магии.

Кэсерил чуть не подавился; Умегат спокойно продолжал:

– Или чуда смерти, если пользоваться более точными теологическими терминами. Мы раскрыли бесчисленное множество самых разнообразных тайн – обычно это был яд, хотя некоторые… гм… менее умные убийцы иногда пытались использовать методы погрубее. И я объяснял им, что Бастард не казнит грешников кинжалом или молотком. Настоящее чудо смерти куда более тонко и изысканно, нежели может предположить их прямолинейное мышление. Я никогда не сталкивался с подлинным случаем применения смертельной магии, когда жертва была бы невинна. Если быть точным, Бастард склонен скорее к чуду правосудия.

Его голос стал тверже, решительнее; интонации слуги и мягкий рокнарский акцент исчезли.

– А, – пробормотал Кэсерил, выпив еще вина. «Это самый разумный человек из встреченных мной в Кардегоссе, а я даже не соизволил обратить на него должного внимания за все эти три месяца, потому что на нем одежда слуги». Вероятно, Умегат и не стремился обращать на себя чье бы то ни было внимание. – Знаете, эта одежда грума – словно плащ невидимки.

Умегат улыбнулся и, отпив вина, ответил:

– Да.

– Так… вы теперь следователь?

Все кончено? Теперь его арестуют, обвинят и казнят, если не за убийство, то за покушение на Дондо?

– Нет, теперь уже нет.

– Так кто же вы в таком случае?

К недоумению Кэсерила, Умегат, сощурив глаза, рассмеялся:

– Я святой.

Кэсерил не мигая уставился на него, затем медленно осушил свою чашку. Умегат снова наполнил ее. В любом случае Кэсерил не считал этого человека сумасшедшим. Или лжецом.

– Святой. Святой Бастарда.

Умегат кивнул.

– Это… необычное дело для рокнарца. Как так получилось? – это был глупый вопрос, но вино на пустой желудок затуманило голову.