Проклятие Шалиона

– Я наказан. У меня отняли мою радость, мое убежище, мое утешение…

– Порой людям удается научиться заново делать то, что они забыли, – ободряюще сказала лекарка. – Вы понимаете речь… ваши уши не потеряли навык различать слова, вы не забыли знакомых вам людей. А случается и такое, я видела. Кто-нибудь может читать вам вслух…

Глаза Умегата встретились с глазами немого. По морщинистым щекам грума потекли слезы. Маленький несчастный человечек прижал кулак ко рту и издал горький, полный отчаяния горловой стон.

Умегат вздохнул и покачал головой, забыв о своих бедах при виде их отражения на лице старика. Он потянулся к груму и сжал его руку.

– Ш-ш, тише. Ну, чем мы теперь не пара? – затем вздохнул и упал на подушки. – Никогда не говорите, что у Бастарда нет чувства юмора. – Глаза его закрылись, то ли от усталости, то ли из желания отгородиться от мира.

Кэсерил подавил собственный страшный вопрос: «Умегат, что же нам теперь делать?» Умегат был не в состоянии что-либо предпринимать или указывать путь. Может быть, даже молиться не мог? Кэсерил не осмелился просить его помолиться за Тейдеса при таких обстоятельствах.

Дыхание больного стало глубже, и он забылся беспокойным сном. Тихо и осторожно, стараясь не издать ни звука, грум выложил на край стола бритвенные принадлежности и уселся на стул ждать, когда проснется его хозяин. Лекарка сделала пометки в своих бумагах и вышла в коридор. Кэсерил последовал за ней в галерею, выходившую на внутренний двор. Центральный фонтан в холодное зимнее время не работал, вода в бассейне при сером свете дня казалась темной и мутной.

– Он действительно наказан? – спросил Кэсерил.

Женщина размяла свой усталый затылок.

– Откуда я могу знать? Ранения в голову – самые странные из всех. Я наблюдала одну больную, глаза которой были в абсолютном порядке, но которая все же ослепла после удара по затылку. Я видела людей, потерявших дар речи, и людей, потерявших способность управлять одной половиной тела, в то время как другая половина оставалась им подвластной. Они наказаны? Если так, то боги злы, а я в это не верю. Я думаю, это случайности.

«А я думаю, боги жульничают».

Он хотел попросить ее получше присматривать за Умегатом, но она и так заботилась о нем, а Кэсерилу не хотелось, чтобы лекарка подумала, будто он сомневается в ее заботливости и умении. Он вежливо пожелал ей доброго дня и отправился на поиски старшего настоятеля Менденаля, чтобы рассказать ему об опасном ухудшении состояния Тейдеса.

Настоятель Менденаль находился в храме у алтаря Матери, совершая обряд благословения жены богатого торговца кожей и их новорожденной дочери. Кэсерилу пришлось подождать, пока семья возложит на алтарь благодарственные подношения; затем он подошел к Менденалю и тихо поведал ему новости. Настоятель побледнел и заторопился в Зангр.

У Кэсерила с недавних пор появился свой взгляд на действенность и безопасность молитв, но он тем не менее распростерся на выложенном каменными плитками полу перед алтарем Матери, думая об Исте. Если надежда на милосердие по отношению к Тейдесу, вовлеченному в святотатственное преступление, а затем брошенному лордом Дондо, была крайне слаба, возможно, Мать могла бы уделить немного внимания и сострадания его матери Исте. Послание богини Кэсерилу через сон Клары носило довольно милосердный характер. С одной стороны. Хотя оно могло быть и исключительно практическим. Лежа на отполированном полу, Кэсерил ощущал в животе зловещий комок размером примерно в два его кулака.

Через некоторое время он поднялся и отправился на поиски Палли в старое каменное здание дворца провинкара ди Джеррина. Слуга проводил его в гостевую комнату в задней части дома. Палли сидел за маленьким столиком и что-то писал. Увидев входящего Кэсерила, он отложил перо и указал гостю на кресло напротив. Как только слуга вышел и закрыл за собой дверь, Кэсерил наклонился вперед и сказал:

– Палли, ты можешь в случае необходимости отправиться в Ибру, как посланец принцессы Исель?

Палли вскинул брови.

– Когда?

– Скоро.

Он покачал головой.

– Если «скоро» означает «сейчас», то навряд ли. У меня сейчас очень много дел как у лорда-дедиката, кроме того, я обещал ди Джеррину мою поддержку и голос в совете.

– Ты можешь передать свой голос ди Джеррину или другому доверенному лицу.

Палли потер свою гладко выбритую щеку и издал подозрительное «хм».

Кэсерил мог бы сказать ему, что является святым Дочери и, таким образом, стоит по рангу выше Палли, ди Джеррина и всего священного военного ордена, но тогда потребовались бы сложные и долгие объяснения. Пришлось бы раскрыть тайну проклятия Фонсы. Да и признаться было бы маловато… пришлось бы доказывать как-то свое… странное состояние. Осененный богом. Отмеченный богом. Изнасилованный богом. Он будет выглядеть еще большим безумцем, чем рейна Иста. Кэсерил решился на компромисс:

– Я думаю, что это может быть делом Дочери.

– Почему ты так думаешь?

– Просто мне так кажется.

– А мне – нет.

– Погоди, я знаю, что делать. Перед тем как лечь спать, помолись и попроси ее послать тебе во сне наставление.

– Я? А почему не ты?