Проклятие Синь-камня: книжка о потерянной любви

Об убивстве на всякий случай сообщили монахам, но они особо не заинтересовалась – прочли заупокойную, закопали, и забыли. Действительно, хватало других забот. Половина деревни, в том числе и семья Герасима, лихорадочно готовилась к переселению. Солотчинская братия получила от Государя земли в Тонбовском уезде. И первые сходцы рассказывали о невероятных качествах тамошних почв. Сражаться с недородом и голодать на старом месте в Зарайском уезде8 всем надоело, и домочадцы Герасима решили рискнуть.

Идти на новое место было сравнительно недалеко. Но сборы и дорога заняли больше трёх лет – пока построились, пока перевезли людей и весь скарб, пока перегнали скот…

И вот теперь – главный вопрос. Зачем Герасим потащил в Преображенское ведьму и её ублюдка? И почему не бросил их в прежнем доме, где остался его старший сын? Ответ прост: со временем Васса стала частью герасимова домашнего хозяйства. Пользы от неё оказалось больше, чем напряга с соседями. Особенно, когда голова у соседей забита переездом, а не сплетнями.

Ну, а сама женщина наивно верила, что в новом доме, в новом селе, всё будет иначе. В самом деле, Мартин рос, и вскоре стал помогать матери. Но в остальном жизнь практически не поменялась. Летом они жили в хлеву со всей его неустроенностью. Поросята были милы, но очень уж сильно воняли. Осенью им (иногда с поросятами) разрешали перебраться в сенцы, где в ноябре изо рта шёл пар, а с декабря по март – замерзала в крынке вода.

Преображенское было намного больше их старой деревни, стояло на оживлённом тракте, имело две постоянных ярмарки и являлось логовом множества разбойников из Ценского леса. В общем, ведьма оказалась далеко не самым странным жителем села. Но пройти по улице и не получить от мальчишек в спину несколько комьев грязи, они с Мартином не могли. А выбираться из своего двора приходилось – хотя бы по воду, или ради того, чтобы перегнать скот на выпас в сельское стадо.

Спасибо хоть камнями не били. Эту опасную забаву сильно не одобрял староста Афанасий Погодаев. Однажды он так выпорол парня, который пренебрёг запретом, что тот не мог подняться с полгода, и чуть не отдал Богу душу. Родные хулигана по поводу расправы не протестовали, и выражали готовность (при необходимости) добавить и от себя. Иначе было нельзя.

В селе жили сходцы из разных монастырских вотчин, и отношения между землячествами не заладились. Среди уличных ребят вражда поначалу выливалась в набеги с перестрелки камнями и разбитыми головами. Батый с Мамаем просто отдыхали. Староста положил этим битвам конец. Но мальчишеские ватаги по-прежнему не давали проходу тем, кто им не нравился, и кто не мог дать отпора. Вассу они сильно не уважали (ясное дело, за что уважать ведьму). И неизменно закидывали её грязью с конским дерьмом. Но скотницу этим было не пронять. В дерьме она жила всю свою жизнь.

* * *

– Постой, красавица, – вот это воистину были удивительные слова, Васса не сразу поняла, что обращаются к ней.

– Ой, а что это вам нужно? – женщина оглянулась на спешившего к ним Митрия, маленького, лоснящегося здоровьем и бодростью рыжебородого монаха.

– Вот, я вам… Прокляну! – монах подтянул чёрную рясу и напустился на уличных хулиганов, а те испуганно спрятались за изгородь.

– Благословите, отец, – Васса поставила свою ношу на землю, отряхнула дерьмо с подола и склонила голову, как того требовали правила общения с братией.

– Женщина с полными вёдрами – к удаче, – лукаво улыбнулся Митрий, быстро перекрестив голову женщины и её сына, которого Васса тоже подставила под знамение.

– Только не к нашей, – скотница разогнулась, воздохнула и посмотрела на монаха сверху вниз.

Кряжистый собеседник едва доставал худой и высокой женщине до плеча.

– Жаловаться на жизнь грешно, сестра, – Митрий снова погрозил пальцем хулиганам, которые высовывались из-за забора. – Господь наш Иисус милостив и прислал меня к тебе на выручку.

– Мне не нужна помощь, это всего лишь глупые мальчишки, – Васса бросила взгляд на метателей грязи и снова потянулась к вёдрам.

– Сестра, а ты не хотела бы приодеть своего мальца? – монах, наконец, перешёл к делу, и облизал потрескавшиеся губы (этой своей привычкой он сильно напоминал сытого рыжего кота).

– Но вы же понимаете, кто я? – тревожно ответила вопросом на вопрос ведьма.

– Разумеется, – засмеялся Митрий. – Но меня весь этот суеверный бред не интересует, и колдовство меня не берёт. Я ж святой человек. Свя-то-ша!

– Мама, это же самый благочестивый человек в округе, – вставил слово Мартин. – К нему всё село ходит за молитвами и лечебными травами.

– Правильно, ходит, – одобрил монах, уделявший мальчишке едва ли не больше внимания, чем Вассе. – И прошлой осенью добрые люди нанесли в лесную землянку так много тряпья, что мне сколько не надобно. А сжигать жалко. К тому же Господь велел делиться. Так что приходите и выбирайте, что надо – потом перешьёте. А то на ваши лохмотья смотреть страшно.

– Мне надо испросить разрешения у хозяев. Может, эта одежда им самим не помешает, – не верила своей удаче скотница.