Проклятие Слизерина

Антонин замер с занесенным учебником, когда Августус рванулся к полотенцу, затем бережно отхватил от него клочок. Элджи с открытым ртом сполз по стене: клочок неторопливо сменил окраску с зеленого на черный, при этом лениво перебирая десятью кривыми лапками. Том хмыкнул: в руках Августуса был обыкновенный паук. Разумеется, если обыкновенным можно назвать паука, который при маскировке меняет окраску и имеет пять пар ходильных лап.

Августус бросил на Антонина лютый взгляд.

— Долохов, ты едва не убил моего паука.

— А нечего разбрасывать своего криволапого где попало, – рассердился Антонин. – Элджи чуть не околел от страха.

Элджи закивал часто–часто, вид у него все еще перепуганный. Августус проигнорировал колкое замечание, с заботой поглаживая, вернул свободолюбивого паука Фаса в стеклянный террариум.

***

Урок Травологии, что вела профессор Эплтри, проходил в больших теплицах рядом с за́мком. Три раза в неделю первокурсники спускались в теплицы для изучения волшебных трав, растений и корнеплодов, одни из которых использовались в пищу, другие служили ингредиентами в лечебных или ядовитых зельях.

Том находил предмет вполне сносным, но по понедельникам Травология проходила совместно с пуффендуйцами, а значит, следовало держаться от них подальше. В особенности от пуффендуйки по имени Бонни Миртл, та умудрялась спотыкаться даже на ровном месте. В прошлый четверг на уроке Астрономии она не понятно как изловчилась толкнуть Большой телескоп, который одним махом едва не пришиб всех первокурсников и профессора Клепсидру в придачу. Разумеется, Пуффендуй за это получил законные штрафные очки, но рассерженный Августус до самой спальни ворчал, что наказание слишком пустяковое. Его же предложения о наказании Тому больше напоминали методы средневековой инквизиции, даже Антонин смутился такой изощренности.

Вопреки плохим ожиданиям Травология, а затем и Заклинания, прошли на удивление мирно, но Тома не покидало странное ощущение, чем‑то схожее с духотой, что держится в воздухе в преддверии грозы.

Во время обеда по столам факультетов пошел взволнованный шепоток.

— Вы уже слышали?

— Нет, а что?

— Скоро будут уроки полетов на метле!

— Да ну?..

— Вот тебе и ну.

— И когда же?

— В эту среду, если не ошибаюсь…

— Да–да в среду. Я тоже слышала.

Августус оторвался от бульона, внимательно прислушался к разговорам за столом Когтеврана.

— Антонин.

— Ну?

— Ты хотел знать, когда начнутся полеты? В эту среду.

Антонин замер, как памятник голодному мальчику, с ножом в одной руке и вилкой в другой, подозрительно сощурился: Августус в первый раз за последние дни заговорил с ним.

— Серьезно? Откуда знаешь?

— Прислушайся, весь зал гудит об этом.

Антонин повертел головой, ликующая улыбка растянулась от уха до уха. Он одним махом разделался с пирогом с грибами, вытер рот тыльной стороной ладони. Августус брезгливо скривился, заметил назидательно:

— Ножом с вилкой научился пользоваться, а салфеткой нет.

— И ты туда же? Мне и нравоучений деда хватает… Элджи ты уже поел?

Элджи поднял лицо от тарелки, с набитыми щеками и жалостливыми глазами напоминал удивленного хомяка, у которого отнимают все запасы на зиму.

— Давай живее, – поторопил Антонин, – дело есть.

— Какое дело? – изумился Том. – После обеда у нас Защита от Темных искусств.

Антонин только отмахнулся, как от надоедливой мухи.

— Успеется. Дело‑то минутное… если кое‑кто пошеве́лится, обернемся задолго до начала урока… Ну, чего ты жуешь так долго? Глотай чаще, потом переваришь.

Он так и не рассказал, что это за внезапное и неотложное дело, уволок растерянного Элджи. Том неуютно поежился, за его спиной, за столом Гриффиндора, кипели взбудораженные споры о предстоящих полетах.

— Почему все так взволнованны этой новостью?

— Смеешься? – хмыкнул Августус, размешивая чай. – Несбыточная мечта любого первокурсника – иметь личную метлу, но это разрешается только ученикам со второго курса и далее. Тогда же разрешат подавать заявки в сборную по квиддичу.

Опять это непонятное слово, поморщился Том, не решаясь продолжать расспросы. По лицу Августуса нельзя было сказать, что он одобряет такое рвение к полетам на метле. Том же испытывал смешанные чувства: ни о каких полетах он понятия не имел, а нескрываемая радость однокурсников приводила в смятение.

Уже во время урока, пока профессор Слиппери разъяснял новый материал, украдкой Том попытался выспросить у Элджи, чего хотел Антонин, но тот лишь удрученно покачал головой.

— Антонин говорить не велел.

Том вяло улыбнулся, решив отложить разговор. Бесхитростный Элджи, не задумываясь, мог выложить всю подноготную, даже не подозревая, что выдает чей‑то секрет. Исключением были случаи, когда его заранее предупреждали, о чем говорить можно, а о чем – нет, тогда из Элджи и клещами нельзя вытянуть ни слова.

В нетерпении постукивая ботинками по ножкам стула, Том честно старался вслушаться в слова профессора, но смысл доходил плохо. Дверь кабинета была слегка приоткрыта, Том то и дело бросал на нее просительные взгляды, словно та могла помочь.