Проклятие Слизерина

— О, я вас умоляю. Будь у вас урок с гриффиндорцами или на худой случай с когтевранцами, еще можно было бы сомневаться. Но пуффендуйцы!.. в первый же день. Это слишком. Не хотите сознаваться – не надо, я и не рассчитывал на вашу правдивость… Потому сумки в руки и шагом марш в библиотеку. Мадам Лайбрериан уже ждет, список письменных заданий, которые вы должны выполнить до ужина, у нее.

Первокурсники разочаровано загудели, но Сенектус, словно не слышал, повысив голос, невозмутимо продолжал:

— Позже я индивидуально у каждого проверю конспекты. Если не успеете до ужина, не беда – завтра мы повторим этот эксперимент, только задания будут новыми. И так до тех пор, пока не уясните правила поведения в стенах Хогвартса. Меня все слышали?

Кхун Бохо́м – загорелый черноволосый мальчик с раскосыми глазами – злобно насупился, исподлобья взглянул на старосту.

— Это нечестно.

— Я смотрю, Бохом, ты выучил новое слово? – удивился Сенектус притворно. – Честность, я верно расслышал? Будь добр, распиши это слово столько, сколько вместится на одно–футовый пергамент. Мелким почерком, Бохом, иначе переписывать заставлю.

Других возражений не последовало, Лацивия Люскомб оскорблено фыркнула, Антонин скрипнул зубами, Бохом и другие лишь шумно сопели. Первокурсники нестройной вереницей двинулись к выходу. Том поднялся вслед за Августусом и Элджи, но Сенектус остановил их.

— А вы куда собрались?

Том замер в смятении.

— Но ты же…

— Размечтались. У вас четверых особая программа… О’Бэксли, ты забыл, где находится выход? Или надеешься найти его затылком?

Румор неловко пятился к проему в стене, что служил Общей гостиной Слизерина потайным выходом, но при этом взгляд его был упрямо прикован к Тому и остальным. После замечания Сенектуса он часто заморгал, оттолкнув Гила Като, поспешно выскочил в коридор.

Сенектус терпеливо дождался, пока Общая гостиная опустеет, жестом указал на два дивана возле камина.

— Пытать будешь? – невесело пошутил Антонин, плюхнувшись на диван рядом с Элджи.

— Зачем? Я и так знаю, что это ты приклеил профессора Флитвика к книгам. Остроумно, но не умно…

Августус неуютно поерзал в кресле.

— Почему же ты не расскажешь профессорам?

— Так мы потеряем очки, а факультету ни к чему расплачиваться за ваши глупости. Я все голову ломал, какое наказание вам придумать. Ведь парочка конспектов не усмирят Антонина Долохова, верно? Тогда я решил наказать всех… кроме вас четверых. Представляете, какая теперь у вас репутация среди однокурсников?

— А почему нас четверых? – заспорил Августус. – Виноват Антонин, вот его и наказывай. Лично я и понятия не имел о том, что он задумал.

Уши Антонина вспыхнули маковым цветом.

— Спасибо за поддержку, Руквуд.

— Всегда, пожалуйста. Я всегда твердил, что в твоих выдумках не участвую. Сам заварил кашу – сам и хлебай, а я этим сыт по горло.

Том и Элджи помалкивали, Сенектус устало поморщился, бросил на Тома колкий взгляд, затем тяжело вздохнул:

— Значит, вы все же решили докопаться до сути пророчества?

Антонин и Августус мгновенно замолчали, Элджи широко распахнул глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Вас видели, – коротко ответил Сенектус.

— О’Бэксли, – прошипел Августус мстительно. – Соро́ка долговязая.

Сенектус вновь взглянул на Тома, который опустил глаза, порывисто хлопнул ладонью по подлокотнику дивана.

— Что ж, значит, чему быть – того не миновать. Чувствую, натворите вы дел без меня. Долохов у нас любитель попадать в переделки. Лучше уж я сам подскажу, чем по незнанию попадетесь на глаза профессорам или Орру. Дайте листок с пророчеством.

Антонин выудил из кармана скомканный пергамент, бережно разгладил, а затем подал Сенектусу. Том нервным движением провел по волосам, Элджи в предвкушении затаил дыхание, пока Сенектус несколько раз вдумчиво прочел пророчество, стал рассуждать вслух:

— Значит, вы решили, что «отчаянный» – Гриффиндор, «добрейшая» – Пуффендуй, а «мудрая»… Просто!.. это слишком просто для хитреца Слизерина. Такую загадку может разгадать любой первокурсник.

Том недовольно дернул щекой, но промолчал, неприятно сознавать, что ты обычный первокурсник, не более сообразительный, чем те же пуффендуйцы. Это движение заметил наблюдательный Элджи, но истолковал по–своему, заступился:

— Это наше первое предположение с Антонином. Никто не говорил, что оно правильное. Но так как в Хогвартсе есть статуи всех четырех основателей, мы и стали искать возле них в первую очередь.

Свою запальчивую тираду Элджи заканчивал неуверенно, почти шепотом, под суровым взглядом брата стало совсем неловко. Сенектус принял позу требовательного профессора, спросил снисходительным тоном:

— И на каких статуях вы искали подсказки?

— Ну… – растерялся Элджи, покосился на Тома, ища поддержки, но тот упрямо смотрел в пол. – Г–гриффиндор… Пуффендуй и Когтевран.

— А вам не приходило в голову, что все подсказки находятся на одной статуе – самого Слизерина? А эти прилагательные, допустим, означают части тела: «отчаянный» – сердце, «мудрая» – голова…

Сенектус задумался на мгновение, а Элджи спросил нетерпеливо:

— А «добрейшая»?