Проклятие тролля

— Я не полезу в кровать, а другой я не вижу. Я в порядке, Эльва. Переживал ночи куда холоднее этой.

Он снова смутил ее. Сколько мужчин отказалось бы от места в кровати? Она не знала ни одного. Этот дворф вел себя странно, но с ним она ощущала себя собой.

Ворчал, она подвинула шкуры на другой стороне кровати.

— Просто лезь под покрывала, ладно? Я устала, а ты трясешь матрац своей дрожью.

— Я не дрожу, — ответил он со смехом в словах.

— Доннаха.

— Эльва, — ответил он.

А потом пошевелился. Она затаила дыхание, он забрался в кровать под шкуры. Он попытается коснуться ее? Притянет в свои руки? Она не знала, выдержит ли это. Не сейчас, когда ее сердце грохотало, а ладони уже дрожали.

Она сжала шкуры как можно сильнее, повернула лицо к нему и ждала мига, когда он настоит, чтобы она платила телом за пребывание тут. Она была милой, он не устоит. Она ведь не будет против?

Он такого не сказал. Доннаха вздохнул и замер.

Она ждала пару ударов сердца, а потом спросила:

— Теплее?

— Намного.

Тишина опустилась между ними, давила на ее легкие, и Эльва забыла, как дышать. Он был тут. Она могла его коснуться, и это удушало сильнее, чем если бы он сидел на ее груди.

Она хотела бежать. Она хотела встать и сорваться, но это было ненормальное поведение. Призрак Фионна нависал над ней. Он шептал ей на ухо, что после него она уже не будет нормальной. Что она не сможет думать нормально, потому что не была такой.

Он впился когтями в нее так прочно, что она не могла больше смотреть на мужчин. Она уже не была невинным маленьким созданием, которое было добрым и прощающим. Эльва больше не была собой.

Доннаха выругался и отбросил шкуры.

— Я так делать не буду.

— Что? Я уже позвала тебя под покрывала, Доннаха. Что ты делаешь?

— Ты этого не хочешь, — прорычал он. — Я не хочу обременять тебя из-за холода. Я буду в порядке, фейри. Просто…

Она схватила его руку. Она могла думать лишь о том, что он должен остаться. Она могла научиться быть нормальной без панической атаки.

А потом она смогла думать лишь о том, что о не был низким мелким существом, как многие дворфы. Он не был в шерсти, как медведь. Его рука была теплой, сильной, мускулистой сильнее, чем она ожидала.

Он ощущался как бархат под ее ладонью. Не такой гладкий, как Фионн, будто стеклянный. Тут были волоски, шрамы, ощущение другого фейри. Он был настоящим.

— Останься, — повторила она. — Все хорошо.

— Теперь ты дрожишь, — сказал он, оставаясь на краю кровати. — И вряд ли от холода.

Не от холода. И она смутилась тому, что он понимал, что его близость влияла на нее.

— Я не могу позволять ему портить мою жизнь дальше. Мне страшно быть одинокой до конца жизни. Но я не могу даже сидеть рядом с кем-то, не то, что спать в одной кровати.

— И ты хочешь бросить себя сразу в самую сложную часть? Тебе нужно быть мягче с собой, Эльва.

— Это мой выбор, — заявила она. — Я решу, как мне исцелять свои раны, и сейчас нам обоим холодно. Этот замок изо льда. Нам нужно согреться, и мы можем делать это по краям кровати. Не соприкасаясь.

Он вздохнул.

— Мы уже это делаем, и это не работает.

Не работало, но теперь он знал, о чем она думала. Он понимал, что она паниковала от его близости. От этого как-то стало лучше. Она не боролась одна.

— Попробуй еще раз, — сказала она. — С тобой теплее.

Доннаха мешкал пару мгновений, а потом забрался под покрывала. Он старался держаться подальше от нее.

— Мне говорили, что дворфы — как печи.

— Да? — она смотрела на потолок, пытаясь успокоить грохот сердца. — Кто так сказал?

— Старая любовница.

— Можно детали? — она рассмеялась. — Это мог быть кто угодно.

Он буркнул слово, явно пытаясь приглушить звук.

— Что это было? — она была уверена, что правильно расслышала, сдерживала смех.

— Банши.

— Банши? — Эльва рассмеялась. Она правильно услышала. Но кто спал с банши? Никто не хотел быть рядом с жуткими существами. — Они — души мертвых. Ты это знаешь?

— Это не значит, что у них нет потребностей, — буркнул он.

— Потребностей? Высасывать души из тех, кого они считают недостойными загробного мира?

Он молчал так долго, что она подумала, что обидела его. А потом он выдохнул, и это звучало подозрительно как смех.

— Высасывать она точно умела.

— О, боги… — Эльва бросила в него подушкой и попала по лицу.

Хохот загремел в его теле. Он бросил подушку в нее.

— Сама виновата, фейри! А что ты ожидала?

— Немного вежливости?

— Можно так сказать и о женщине, лезущей в любовную жизнь мужчины. Я не очень-то разборчив, если тебе нужно знать.

Она покачала головой и притянула шкуры выше.

— Серьезно? Сложно поверить. Даже в Благом дворе мы слышали, что дворфы… любят заниматься любовью.

— Ах, — он вздохнул, — так фейри при дворах вспоминают старых друзей.

— Старые друзья? Так ты их зовешь? Мне казалось, ты захочешь быть с кем-то младше, но раз тебе нравятся банши, то я не должна быть удивлена.

— Ты не забудешь это, да?

Эльва покачала головой.

— Скорее всего.

Они притихли. Эльва пыталась удержать это легкое состояние. Она хотела сосредоточиться на том, как он заставлял ее смеяться, и звук его счастья.