Проклятие убийцы

– Обычный древесный уголь. Когда дымовая шашка сделает своё дело, будет казаться, что ткань начала гореть, потому и появился дым. После этого просто положи этот комок под занавеску и подожги его свечой. Поставь свечу на пол рядом с ним. Но убедись, что пламя не касается занавески – мы же не хотим устроить настоящий пожар.

Салли кивнула.

Мы с Томом поднялись наверх. Он по-прежнему не смотрел в мою сторону. Я попытался сказать, что мне жаль, но он просто отвернулся и побрёл смотреть на картины. Тогда я пообещал себе, что сделаю для него что-нибудь хорошее. Еда обычно работала безотказно. Может, я попрошу шеф-повара в Пале-Рояле приготовить отбивные с подливой…

Но это будет позже.

Раздался крик Салли:

– Пожар! Пожар!

Я увидел, как по лестнице пополз дым. Снизу раздались испуганные голоса и топот бегущих ног. Я тоже крикнул:

– Пожар!

Несколько человек, гулявшие по залу, кинулись вниз.

– Воды! – вопили они. – Принесите воды! Помогите!

Мы остались одни. Пора.

Пуссеновские «Пастухи» висели посередине стены. Мы с Томом сняли картину. Если б мы собирались просто её украсть, можно было вырезать холст и убежать, но наш план требовал несколько больше времени.

Мы вынули картину из рамы. Как и у Марина, полотно крепилось к деревянному каркасу. Я наблюдал, как Том пытается вынуть гвозди моим гвоздодёром. Увы, они были забиты очень глубоко в доску. Я с ужасом понял, сколько потребуется времени, чтобы их вытащить.

Встав в дверях, я прислушался. Тревожные крики стихали. Похоже, внизу уже справились с дымом.

– Быстрее! – сказал я.

Я не хотел, чтобы это прозвучало грубо – просто очень беспокоился. Но Том наконец сорвался.

– Не торопи меня! – рявкнул он. – Я пекарь, а не вор! Если ты хотел быстро, надо было попросить сделать булки!

Я съёжился.

– Ш-ш-ш!

– И не шипи! Это всё ты виноват! А теперь глянь: я истекаю кровью! – Он сунул мне под нос ободранный большой палец. – Что я вообще тут делаю?! Я должен быть в Лондоне и готовить завтраки! А не воровать в Париже дурацких греческих пастухов!

– Ладно-ладно. Я прошу прощения…

– Но не-ет! Мсье Кристоферу надо было швырнуть в короля бутылку отравленного вина!

– Чем вы тут заняты? – Салли, раскрасневшаяся от бега, стояла на лестнице. – Дым исчез, но теперь королева испугалась. Все обыскивают дворец и проверяют, не опрокинулись ли ещё какие-нибудь свечи.

– И ты тоже отстань от меня! – сказал Том. – Ты ничем не лучше его!

Салли растерялась. Я махнул ей рукой.

– Выясни, куда они пойдут в первую очередь.

Том наконец выдрал последний гвоздь. Он выдернул холст из рамы и сунул его мне в руки. Затем вытащил из-под плаща копию и прижал к деревянному основанию, а я тем времени свернул оригинал.

В комнату вбежала Салли:

– Они идут!

Не было времени прибивать холст к каркасу. Оставалось надеяться, что рама сама удержит его на месте. Мы вставили картину и повесили на стену, а потом метнулись к входу в соседний зал.

Позади раздался голос. Глашатай объявлял о прибытии его сеньора:

– Le roi! Le roi!

«Король! Король!»

Я выглянул в дверной проём, и у меня упало сердце.

– О, нет!

Том и Салли тоже выглянули и ахнули. Картина! В спешке мы повесили её вверх ногами.

В глазах Тома блеснули слёзы.

– Меня посадят в Бастилию.

– Погоди… Дай подумать, – сказал я.

Было уже поздно делать что-то с картиной. Людовик в сопровождении придворных как раз входил в зал, откуда мы только что улизнули.

– Как нам быть? – прошептала Салли.

И тут мне в голову пришла идея.

Я сунул украденную картину Салли в руки.

– Спрячь под платьем и убирайся отсюда. Встретимся внизу, у входа.

Она убежала. Тем временем в соседнем зале королевский камердинер заметил непорядок с Пуссеном.

– Что здесь произошло?

Пора. Я подбежал к стене комнаты, где стояли мы с Томом, и начал переворачивать картины вверх ногами.

– Том! Помоги мне!

Спасибо Тому: он не стал задавать вопросы, а тоже принялся переворачивать картины. Когда дело близилось к концу, я рассмеялся во весь голос. Том в ужасе уставился на меня, но я жестом предложил ему сделать то же самое. Вышло у него не слишком естественно.

Так или иначе, в соседней комнате нас услышали.

– Le roi! – раздался голос. – Le roi!

И вслед за этим Людовик со своими придворными вошёл в наш зал.

Все уставились на нас. Мы с Томом застыли, застуканные на месте преступления, держа в руках картины. Я попытался принять виноватый вид. А Тому и притворяться не требовалось.

– Как забавно, – сказал Людовик с непонятным выражением лица.

Камердинер короля, похоже, так не думал. Он затопал к нам, размахивая тростью.

– Розыгрыши устраиваете? – прорычал он. – Когда весь дворец едва не сгорел?

Я очень надеялся, что мой статус дворянина избавит нас от порки. Не тут-то было. Камердинер прижал нас к столу, и мы получили на орехи. Придворные смеялись, наслаждаясь представлением.

– Туше! – кричали они при каждом ударе.

Когда всё закончилось, я едва держался на ногах. И не осмеливался посмотреть на Тома. Не то чтобы я мог его разглядеть – слёзы застилали глаза.

Камердинер, всё ещё тяжело дыша после порки, подтолкнул нас вперёд своей тростью.