Проклятие убийцы

Симон сжал мне руку на прощание, а потом, вскочив на лошадь, исчез из вида. Мы же вернулись в кабинет его дяди. Собственно, именно за тем мы и пришли.

Реми сопроводил нас вверх по лестнице. Я обернулся к нему, чувствуя себя виноватым перед дворецким. И здесь мне не нужно было притворяться дворянином, так что я вполне мог извиниться.

– Простите. Из-за меня у вас прибавилось работы.

– Какая ерунда, месье, – сказал Реми с некоторой фамильярностью, присущей французским слугам. – Безопасность господина графа на первом месте.

– И всё же. Едва ли вы планировали искать в доме убийц.

Реми позволил себе чуть улыбнуться.

– Возможно, в своём возрасте я надеялся на более спокойную работу. Зато, мсье, я не могу пожаловаться на скуку.

Притихшая Колетт сушила мою одежду перед камином. Вспомнив урок сэра Уильяма, я вытащил клинок из ножен, чтобы он тоже высох. Всё было ещё сырым, поэтому я остался в одолженном мне костюме и проверил свой аптекарский пояс. Он тоже промок, но пробки во флаконах не пропускали воду, так что ингредиенты не пострадали. Инструменты в основном тоже оказалась на месте – как и тамплиерский флорин, подаренный мне Марином. А вот магнит, с которым в детстве играл Симон, исчез. Вероятно, упокоился на дне Сены.

Колетт положила ещё одно одеяло у огня, на случай, если мне оно понадобится. Я благодарно улыбнулся, и тут она протянула руку, взяла меня за подбородок и осторожно повернула мне голову, осматривая щёку, оцарапанную кинжалом убийцы. Девушка наклонилась, и я ощутил сладкий запах пудры.

– Вы ранены, мсье.

– Я справлюсь с этим! – резко сказала Салли.

Колетт отступила – с таким видом, словно её поймали на краже хозяйского печенья. Она сжалась и поспешила уйти. Салли встала передо мной, уперев руки в бока.

– Это всего лишь царапина, – кисло сказала она, однако вынула из моего пояса флакон с мёдом и смазала порез. – О чём ты думал, когда погнался за тем человеком?

– Я вообще не думал, – признался я. – Просто… Если б только нам удалось рассмотреть его лицо!

– Он чуть не выбил тебе глаз. – Салли хмуро глянула на Тома: – Неужто ты не можешь вправить ему мозги?

– Он меня не слушает.

– Слушаю! – возразил я.

– Да, правда. Но только никогда не делает то, что я ему говорю.

– Может хватит перемывать мне кости, словно меня вообще здесь нет?

Марин с интересом наблюдал за нами. Я поспешил сменить тему, пока Салли и Том не начали очередной раунд нотаций.

– Мы следовали подсказкам из стихотворения Вуатюра, – сказал я. – И, кажется, кое-что нашли.

У Марина загорелись глаза.

– В самом деле? Тогда садись, мальчик, садись. Выпей.

Пить мне больше не хотелось, но из вежливости я позволил Реми наполнить бокал.

– Итак? – сказал Марин. – Что же вы обнаружили?

– На статуе Филиппа Красивого в Нотр-Даме есть секретная надпись.

– На статуе? – удивлённо переспросил Марин. А затем рассмеялся. – Очень символично. И что же там написано?

– Вы когда-нибудь слышали об Аркадии?

Эти слова произвели поразительный эффект. Марин уставился на меня, привстав с кресла.

– Я знал! – прошептал он. – Я так и знал!

– Что именно? – спросила Салли.

– Пуссен. Я всегда знал, что это Пуссен!

Том и Салли посмотрели на меня, но я тоже слышал это имя впервые.

– Вы говорите об одном из рыцарей, увёзших сокровища?

– Нет, – сказал Марин. – Никола Пуссен – художник.

И в этот миг я наконец-то вспомнил!

Глава 35

Я вдарил себе ладонью по лбу.

– Вот где я его видел!

– Что видел? – спросил Том.

– Слово. На картине! – Я спрыгнул со стула и шагнул к огню. – Там было это слово – Аркадия.

Она висела в Лувре. На картине были изображены три пастуха, читающие надпись на могильном камне.

Марин кивнул.

– Это работа Никола Пуссена. «Les bergers d’Arcadie» – «Аркадские пастухи». Потрясающее полотно.

– И это подходит! – сказал я. – Смотрите!

Коллет вынула листок со стихотворением в числе прочих вещей, когда сушила мою одежду. От воды чернила несколько расплылись, но строчки ещё читались.

– Это соответствует следующей строфе!

Король вскоре умер и ныне забыт,
Ответ среди красок сокрыт.

– Сокрыт среди красок. – Я взмахнул бумагой. – Речь идёт о живописи. Мы должны вернуться в Лувр.

– Не нужно, – сказал Марин. – У меня здесь есть Пуссен.

– Да? – удивился я.

– Ну конечно. Он висит тут много лет.

– Э…

Мы с Томом и Салли переглянулись.

Я вспомнил, что написал мой учитель в письме Симону. «Очень жаль говорить это, но ты мало чем можешь помочь Марину. Когда разум начинает вести себя подобным образом, никакая сила на Земле уже не способна вернуть его в нормальное состояние».

– Да-да. А можно взглянуть?

Марин удивился:

– Да вот же он. Прямо здесь. Смотрите.

Он указал на картину, висящую над камином. Это была сцена в голландском стиле: двое мужчин на лошадях у речного берега, а третий на заднем плане пасёт скот на фоне округлых лесистых холмов.

Я покосился на Реми, не зная, как бы половчее предложить ему сходить и приготовить лекарство.

Марин заметил это. Его глаза сверкнули.

– Думаете, старик выжил из ума?

Я покраснел.

– Нет, просто…