Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

Гвендолен медленно спустилась по пологим ступенькам, ведущим в небольшой внутренний дворик, и села на последнюю, положив рядом свой расстегнутый пояс с метательными ножами. Даже в орденской библиотеке, глубокой ночью, она не могла успокоиться после всех событий. Эбер давно спал, вытянувшись без движения на узкой постели, и Гвендолен боялась ворочаться, чтобы не мешать. Наконец она осторожно сползла на пол и на цыпочках добралась до двери, стараясь не натыкаться на стулья и не наступать на раскиданную одежду. Свой камзол и штаны она нашла со второй попытки, а сапоги без шума обнаружить было невозможно, поэтому Гвендолен двинулась дальше босиком, прихрамывая с непривычки и поджимая пальцы от холода. Голова у нее кружилась от второй бессонной ночи, но глаза упорно не желали закрываться. Так она и сидела, положив подбородок на колени и не пытаясь поймать ни одну из мыслей, которые проносились в сознании, как быстрые тени…

Спустя некоторое время она поняла, что тени существуют на самом деле и мелькают перед ней на потрескавшихся каменных плитах двора. Источником теней был фонарь, качающийся в руке невысокой, чуть сгорбленной фигурки, которая обходила двор по кругу, внимательно проверяя засовы на каждой двери и что-то шепча. На Гвендолен владелец фонаря не обращал никакого внимания, словно каждый день натыкался на растрепанное и впопыхах одетое создание со сложенными за спиной крыльями такого же цвета, что и спутанные кудри на голове и странным выражением полуприкрытых глаз. Обойдя двор в третий раз, он добрел до ступенек, на которых она сидела, и опустился рядом, подложив толстую шкуру, которую нес под мышкой. Фонарь он поставил на камни, и тени разбежались полукругом, образовав новый рисунок.

— Ночи-то теперь сырые, — пробормотал он извиняющимся тоном. — Спина опять разболелась, видно, завтра ветер поменяется. А ты не замерзнешь? Холодно сидеть на камнях.

Гвендолен растерянно помотала головой и неожиданно смогла ухватить если не мысль, то воспоминание — зал в доме Аллария, весь устланный роскошными коврами, и толстые стекла, сползающие на кончик носа человека, сидящего рядом с ней. Больше таких она нигде не видела. Странный, совершенно беспомощный на вид служитель не менее нелепого бога — как зовут первого, она так и не удосужилась узнать, а имя второго забыла.

— Ты меня помнишь?

— Извини, юноша, вижу я теперь совсем скверно. Но мы, конечно, встречались, раз ты вспомнил меня. Рад, что мы увиделись снова.

— Если ты не помнишь, кто я, то почему ты радуешься? — Гвендолен фыркнула и вновь опустила голову на колени. — Мало ли при каких обстоятельствах мы познакомились.

— Каждое живое создание не может не радовать, — человек спокойно улыбнулся. — Каким бы оно ни было.

— Даже такое, как я?

— Насколько я могу судить по голосу, ты еще очень молод. И значит, просто не успел совершить очень много дурного. Когда-то мне приходилось долго стараться, чтобы найти радость от встречи, например, с контрабандистом из Эбры. Я пытался отыскать в каждом что-то хорошее, какую-то добрую черту, которая не совсем погибла. А потом я понял, что радовать должно не это. В каждом есть искра жизни. А это огонь, который Изир зажег в нас. И ничего больше разыскивать не надо.

— Я, кстати, ничего особенно дурного не совершала, — слегка обиженно произнесла Гвендолен. — Это люди от нас шарахаются, как от чумной повозки. Так что я бы на твоем месте радовалась слабости своего зрения. Оно тебе сохранило несколько спокойных минут.

— Меня в тебе тревожит только одно, — задумчиво сказал служитель Изира, не поворачивая головы. — ты носишь слишком много железа. Но сегодня весь город переполнен железом и кровью. Может быть, ты расскажешь мне, что случилось? Извини, что назвал тебя юношей, но ты одеваешься, как мальчик. И мое обращение тебя не обидело, я бы почувствовал.

— Сегодня Орден Чаши… изгнал из города службу Провидения. У всех воинов отобрали оружие и вывели за ворота. Только недавно погасили огонь в чертоге Защищающей ветви. Но на пожаре никто не погиб. — прибавила она поспешно и тряхнула головой, настолько ясно перед глазами встала фигура Логана. направляющего арбалет с единственной стрелой в центральное окно — один глаз крепко зажмурен, и лицо кажется неподвижным, как у каменной статуи. "Не все тебе веселиться, Дагди. Я тоже заслужил право на небольшое развлечение. А ты, милый побратим, будешь тушить".

— А зачем Орден это сделал? — собеседник Гвендолен, казалось, неподдельно удивился. — Чем Провидение им помешало?

— Ты живешь в орденской библиотеке и задаешь этот вопрос?

— Как-то не удосужился у Логана узнать. К слову не приходилось. Потом, в общем-то, и Орден, и Провидение — все примерно одинаково.

— Одинаково? Ты соображаешь, что говоришь?

Гвендолен пришла в такое негодование, что забыла все бессонные ночи и стремительно вскочила со ступенек.