Проклятие Вермеера

- Вы нашли копию, которую делал Маревич? - спросил Егоров, возвращаясь на свое место.

- В том-то и дело, что не нашли, - отозвался Котов. - Она исчезла.

- А вы уверены, что исчезла именно она?

- Я не совсем понимаю, о чем вы, лейтенант, - Котов недоуменно пожал плечами. - Что вы хотите этим сказать?

- Пока ничего. Какую картину срисовывал Маревич?

- Голову Христа Рубенса. Хотите взглянуть?

Егоров кивнул головой.

- Пойдемте, я вас провожу, - Котов жестом пригласил лейтенанта следовать за ним.

Спустившись по широким лестницам на этаж и пройдя несколько помещений, Котов обернулся.

- Мы в зале фламандского искусства. Картина висит в дальнем углу.

Егоров оглянулся вокруг. Зал представлял собой большое прямоугольное помещение, по стенам которого были развешаны картины. Кое-где стояли несколько мраморных и бронзовых статуй. В простенках между окнами, перпендикулярно стене стояло пять стендов, обитых красным бархатом, на которых также висели картины в громоздких рамах. В торце каждого стенда стояли высокие мраморные тумбы с бронзовыми бюстами. Последний стенд вместе со стеной образовывал небольшой закуточек, старинный камин, облицованный изразцами, занимал весь угол. Голова Христа висела напротив камина.

- Вот она, лейтенант.

- Я вижу, - Егоров протянул руку и указательным пальцем дотронулся до холста.

- Картины нельзя трогать руками, - заметил Котов тоном учителя, делающего замечание нерадивому ученику.

- Заткнитесь! - Егоров посмотрел на свой палец, потом понюхал его. - Я так и знал! Примите мои поздравления, господин Котов. Сегодня в три часа пополудни вас ограбили. У вас похитили картину Голова Христа Роб-бинса... или как его там!

* * *

- ...Я ничего не помню, - Антон полулежал на койке, приложив указательный палец к переносице.

Лейтенант Егоров устроился рядом, в кресле для посетителей.

- В таком случае, расскажите, что помните. Постарайтесь припомнить самые незначительные на ваш взгляд детали.

Антон еще сильнее сморщил лоб, пытаясь вспомнить, вернее, сообразить, с чего начать.

- Рассказывать, в принципе, нечего. Я, как всегда, пришел в музей к открытию...

- Когда открывается музей? - Егоров посмотрел на Серова.

- В десять утра, - ответил тот.

- Я прихожу пораньше, - продолжил Маревич, - потому что в это время в залах почти пусто, и я могу спокойно работать. Вы не представляете, лейтенант, как посетители могут действовать на нервы! Хорошо, если молча смотрят. К таким я уже в какой-то степени привык. Постоят, посмотрят и пойдут дальше. Но попадаются такие, что хочется все бросить и бежать, куда глаза глядят. Я имею в виду тех, которые вечно лезут со своими замечаниями: то сходства нет, то краски не те, то еще что... Тьфу! К двум-трем часам я обычно ухожу. Но сегодня решил немного задержаться и закончить копию. Завтра, с утра, я хотел начать что-нибудь новое.

- Кто мог быть в курсе ваших планов? - спросил Егоров. - Я имею в виду друзей, знакомых.

- У меня нет знакомых в Петербурге, - Антон отпил воды из стакана. - Я здесь сравнительно недавно.

- Где вы остановились?

- Снимаю квартиру в Колпино.

- Продолжайте, - Егоров приготовился слушать дальше.

- Ну, так вот, - вздохнул Антон. - Работа шла у меня хорошо. Никого в зале не было. Только Стас изредка подходил ко мне - посмотреть. Стас - это смотритель зала, - пояснил он.

- Знаю, - хмыкнул Егоров поморщившись, как будто в стакане с водкой, который поднес ко рту, вдруг заметил плавающего таракана. - Больше никто к вам не подходил?

- Вроде, нет. Хотя... погодите. Я толком не помню, сегодня это было или вчера... Подходил ко мне один тип.

Глаза лейтенанта оживились.

- А вы вспомните, постарайтесь!

- Нет, не могу, - Маревич стал тереть пальцем лоб. - Не помню.

- Хорошо, - Егоров пересел на край кресла, поближе к Антону. - А как он выглядел?

- Я не обратил внимания. Я же говорю, что стараюсь не отвлекаться.

- Но вы же художник! - не унимался Егоров. - У вас должна быть фотографическая память на лица. Передайте хотя бы общее впечатление. Какой он: высокий, низкий, толстый, худой, лысый, в очках?.. Хоть что-то вы должны были запомнить?!

- Не помню, - с легким раздражением ответил Маревич. - Помню только, что на нем был светлый костюм и бабочка. Я даже подумал: псих какой-то, в такую жару ходить в костюме, да еще с бабочкой.

- Все ясно, - Егоров, не добившись от Маревича более полного описания человека в костюме с бабочкой, задал следующий вопрос. - Вы выходили сегодня из музея?

Егоров не случайно спрашивал об этом. Может быть, охранник путает, что видел художника с этюдником, выходящим из здания? Антон мог выйти поесть или по другим делам. Что касается этюдника, то его сержант мог видеть до сегодняшнего дня, а потом все напутать. Такое часто бывало в практике лейтенанта. Свидетели могли видеть черный Мерседес перед своим носом, а потом говорить, что видели синий БМВ или даже светло-желтый Москвич.

- Нет, я не имею привычки выходить, когда работаю, - ответил Маревич.

- Вы точно помните? - лейтенант сделал ударение на слове точно.

Антон побледнел от негодования:

- Вы что, меня за идиота принимаете?