Проклятие

Анна Ильинична в свою очередь, примечайте, смелее прогнозируйте развитие драмы, запущен страшный перпетуум мобиль, проклята отцом — не отец, а обезумевший зверь, видать, наследственное, изрыгнул на дочь хульную брань, и так началось, пошло-поехало, бесом завертелось, акт второй, стремительное развитие драмы, вновь, так сказать, нашла коса на камень — и как нашла! Искры дружно полетели в разные стороны, с этого по сути и начинается подлинная, достоверная история, предшествующее всё лишь предыстория. С легким, веселым сердцем наша восторженная героиня изверглась из отчего дома (так ни разу не вспомнила за всю жизнь об отце, его судьба ей неизвестна), запулила напоследок порцию свежеиспеченных глумов с перехлестом и горлобесием, громко, демонстративно хлопнула, дерболызнула дверью, так что надежные окна задрожали и стало тошно унылому, бескрасочному, кислому, вечно сочащемуся небу. Вся в обалденном, чахоточно-восторженном, революционном запое, вкусила и познала новую истину — она прямо-таки всосана, растворилась полностью и свободно в той среде, где по неписаным законам — увы, веление времени! мода! стиль!— было принято, престижно, как сказали бы мы сейчас, потрясать нравственные устои, отказываться от родителей, мужественно отвергать вековое рабство и всю ту грязь, что связана с проклятым прошлым, частную собственность, привилегии, угнетение. Это всё называлось, как писал робкий, осторожный Чехов, “выдавливать по капле из себя раба”, что в сущности значило и сводилось к тому, чтобы совсем отказаться, публично, принципиально, от зазорных родителей, прежде всего от такого отца, который был православным священником, значит, реакционер, мракобес, обскурант, мистик, откровенный, бессовестный черносотенец, с небезызвестным Константином Леонтьевым переписывался, якшался с Союзом русского народа, в просвещенном Западе видел каинитов, бесовщину, предприимчивую, активную, шумную, пустую, опасную, воинственную. Помните “Отцы и дети”? есть такая вещица у Тургенева, в школе проходили, опять же “Бесы” Достоевского, там изображены либерал, краснобай, человек сороковых годов Степан Трофимович и его родной сын, Петр Степанович, революционер, террорист, хам; вспомним еще и футуризм, молодого Маяковского, задор, сбрасывали отцов, корифеев, с парохода современности. Проходили, было, было, вот и наша героиня из той же компании, из той же глины слеплена, ею овладела новая система ценностей, она крутила безумный роман с Историей, опьянена ею; словом, она делала революцию.

И — сделала! перехватить у эсеров аграрную программу — ее счастливая идея, Троцкий, большая умница, с лету оценил, находка, лестно назвал ее “генератором идей” (еще раньше она предложила на паритетных началах объединиться с большевиками, щедро сеяла, разбрасывала, дарила и одалживала идеи). Жизнь есть борьба, жук буржуй и жук рабочий гибнут в классовой борьбе, лишь пролетариат обречен на особую, фантастическую, мессианскую роль, облыжно и бестолково обязан победить, самоосуществляя глубокие, дерзкие пророчества о царствии Божьем на земле, — таковы суть и логика мировой истории и истина исторических процессов. Теперь она даже больше большевичка, чем всякие там и другие, кремень, сделала свое сердце кремнем, так надо! гвозди бы делать из этих людей.

2. Ты ему цитату — он тебе ссылку

Иной, волнительный, интереснейший краткий курс открывается перед нами, спешите, разиньте шире ваши уши. Чушь собачья, не их компания примкнула к большевикам, да и чего хорошего в заскорузлой большевистской догматике, старообрядческая схоластика, оторванная от реальности, перемежающаяся с надоевшей всем и вялотекущей распрей с меньшевиками, а как раз наоборот, большевики примкнули к новому, молодому, единственно творческому, волевому, энергичному движению, трансформировавшись в партию нового типа.

Во время неразберихи и хаоса гражданской войны она проявила себя во всем блеске, реактивна, полет, свободное парение, она на всех фронтах и во всех штабных вагонах, воительница, амазонка, разгулялась, вовсю комиссарит, триумф дерзновенной воли — ее звездный час, светлый и прекрасный (эх, если бы не запоры, несносная наследственность, от которой не уйти, отец всю жизнь страдал запорами). Бешеные инициативы, бешеная энергия, вздремнет на лафете, дальше летит, и, если бы вы ее видели в те годы, наверняка вам в голову заскочила бы мысля, естественная мысля, что миром движут отнюдь не имманентные законы экономики, открытые Марксом, а идеи и безумные страсти: воля к строительству хрустального дворца, воля ко всемирному братству.