Проклятие

Всё само, просто получилось, и она ничего не успела сообразить, внезапно увенчалось успехом, иррациональный могучий скачок, диалектика природы, новое дьявольское качество — даровитый, высокохудожественный, первоклассный, перманентно дышащий, дымящийся Везувий, физиологическая неудача далеко в прошлом, получилось, наладилось, наконец-то, еще как! продемонстрировал недюжие потенции, бейте в жизнь без промаха, русский Геркулес, милый мальчик, яростный, нетерпеливый павиан, дикий динозавр, мой! мой! полундра! хорошо пошло, как по маслу: легко распаляется, разгорается, жаркою страстью пылает, горит, горазд, еще как горазд, долго не гаснет, зверски сладострастен, выкладывается, старался угодить, порою брал верх над ней, а в скачке еще скачок, торжествующий храп, конь, кентавр, стальной конь, трактор, дует, шурует красиво, не о себе только думает, чудный, замечательный бритоголовый мальчик, какая же она дура: он исполнен свирепого огня, сильный мужчина, пассионарен; солнечная нелепая улыбка Алексей — чара и ее погибель, иллюминация в душе, длинношеее милое существо, несообразный, трогательный мальчик, жалобные чудные голубые глаза, волнующие телячьи нежности, космическая истома, грубый восторг, неукротимо страстен… Жадно соединялись и были счастливы; в ней разбужено, проснулось от спячки, как выразился бы Розанов, “вечно-бабье”; возвращалась от Алексея в свой барак, как шальная, махом запархивала на нары, тотчас отключалась, не воспринимала окружающее, теряла ощущение места, времени, сомнамбула, теряла ощущение истории, России, впадала в мечтательность, визионерство, разжижение мозгов, удобно устраивалась в сладких грезах, видела перед собой, как на яви, сверкающие чудными безумными звездами, осатаневшие глаза Алексея, милый, чудный мальчик, она любит его больше жизни, какая же я дура, дура, дура; тихо мурлыкала себе под нос нечто несуразное, глупое, не ругай меня, мамаша, это было первый раз, священный фаллос, есть, есть в нем кость, есть! не может тут быть двух мнений, есть, есть! ее женское сердце чует и знает, каким образом мужская плодотворная кровь вскипает, из жидкой, мозговой кости возгоняется, сублимируется, превращается в твердую, дымящуюся, волнующую, торжествующую, деспотичную новую мощь, желанную кость, пронзительно-прекрасную, дальше и дальше, сильнее дымится, исступление, извержение, обжигающее, сорокаградусное, как у павиана, чистое золото, впрыскиваемая, обильно вливается в нее, впитывается, сладостью парализует душу и всё тело жидкое это чудесное золото дождя Юпитера, божественный бык, мой, мой! чудный мальчик, сверхфизическая истома овладевает всеми четырьмя сторонами ее души, продлись, продлись очарование, вновь и вновь возбуждает прикосновением губ его желание, опять превращает в формообразующую желанную кость, опять жгучее жидкое самоформирующееся золото пронизывает ее душу! Под бредовое мурлыканье проваливалась в сладкий сон без всяких снов, на другой день после работы летела к Алексею, она совершенно ошалела от простого счастья и жутко поглупела, котелок варить перестал, как не поглупеть от налетевшего, нахлынувшего половодья? Но теперь в промежутках между восторгами они с большим воодушевлением, взахлеб, непрерывно, без остановки чесали языки, гомонились, забалтывались, запой, не давая шанса милиционеру родиться, заскок, уносились за облака, говорили о международном положении, о приближающейся войне, о судьбах революции, запой, экая тема поперла, война и рабочий класс, судьбы революции, тема богатая, бездонная, история лжет, лжет непрестанно, их песенка еще не спета, хватались за соломинку надежды, жгла непреодолимая потребность чесать языки всё об одном и том же, толковать, порицать описки истории, революционный держите шаг и — шире, неугомонный не дремлет враг, обострено чувство справедливости. Она вдруг и неожиданно для себя стала утверждать и горячо, что “в конечном счете” (выражение гениального Маркса), как результирующий вектор, восторжествует их большая правда, вовсю моноложила, одна говорила, монологична, незаслоняемая, неисчерпаемая правда, от ссылки к лагерю, от лагеря к ссылке, до полной и окончательной победы мировой революции, идей IV Интернационала. И на нашей улице будет праздник, солнце, яркое солнце, а пока гнилое небо, мороз, холодрыга, тюрьмы, лагеря, будем тверды! бодро глядим вперед! Только вперед! Вперед и выше. Выдержка и хладнокровие!

— Москву тебе дарю, тебе, мой мальчик!

В глазах Всевышнего, даже наверняка так, она подарила Москву своему светоносному супругу: есть реальная история, она на небесах, только она, ее Небесный Иерусалим, истинны, а мы живем в профанном мире, который есть лишь тусклое отражение великой идеи, великого Замысла, потому-то всё так безрадостно, серо, преступно, грехи, казни, всё то, что творится на земле грешной, оно забывается, зачеркивается и перечеркивается.

Тороплива, всё на лету, на ходу, как у какаду, вне быта, коротка, ярка, цветет всеми цветами радуги, совершенна лагерная любовь.