Проклятие

Они разгорячены, серьезнейший, ответственнейший момент. Пунктир, суть (разумеется, это наша реконструкция, но что-то такое было, раз тайна, значит, есть что скрывать!): во всю ухают, бухают юные сердца, кульминация мистического оргазма, всё в соответствии с ритуальной литургической формулой, намечается церемониальная смена партнерш, девочки в буквальном и точном смысле слова идут по рукам, сложный номер, требующий дьявольской ловкости, с первого раза у вас не получится, тренаж, навык нужен, проворство, притом поразительное проворство, и сверхъестественная энергия, секрет этого акробатического действа, изловчения, видимо, ныне утерян или представляет великую тайну; постороннему, не участвующему в мистерии, профану, не положено лицезреть священное безумие, глазеть, разинув профанную пасть, на таинство, символизирующее и воплощающее великую гармонию, музыку сфер, раскрытую, разжеванную еще божественным Платоном, таинство из таинств, гимн жизни, сверхобедня — сие очевидно и без комментариев…

А Анна Ильинична была оголтело, исчерпывающе и как стеклышко безрелигиозна, как подавляющее большинство ее сверстников (таково все поколение, даже несколько поколений, И долго, долго о Тебе / Ни слуха не было, ни духа), требуется сильнее, определеннее сказать нечто о еврейском безумии: она инстинктивно, глубоко, чистосердечно и искренне гнушалась православия, была одержимым безбожником в духе небезызвестного Емельяна Ярославского, безжалостно, с неистовой сатанинской злобой штурмующим тусклое, затхлое православное Небо: Бога нет, элементарный, медицинский, надменный факт.

Она глянула в ужасе, как на последнее позорище, не просекла соли метафоры, сути напряженного, сосредоточенного, интенсивного религиозного действа, уникальности ярчайшего, волнующего момента, включая табуированную сакраментальную сердцевину интима, глубокого, всеохватывающего пробуждения, преображения, полноты, плеромы, мистерия уносит вас в высь Неба, просиявшая тварь, необузданная аллилуйя. Ее телесные, объективные, профанные глаза видели диковинную, гадкую, пошлейшую, экспрессивно-дионисийскую, сюрреалистическую (нынче мы бы определили как концептуалистскую) картинку, непристойный кордебалет, противоречащую внутренним нравственным ориентирам и координатам, царапающую глубинный, интимный пласт души, оскорбляющую, шокирующую непосредственное нравственное чувство…

Видим (опять-таки — реконструкция): мальчики, они совсем еще юные, зеленые, в белых мелькающих рубашках, ниже в натуральном, голом виде вертятся отчаянно, эксцентрично, офонарело на пятках, если точнее — на пятке правой ноги, держат вовсе, как в раю, голеньких, ну совсем нагих, девочек, подхватив предприимчиво, целеустремленно под растопыренные ножки, интересная поддержка, подробности мы опускаем, глаза тупим долу, словом, попросту эти невинные деточки честно, откровенно, самозабвенно совокупляются; фи — групповой секс, притом чистейшей воды, вакханалия, непристойные позы, корчи, гримасы, пляска, кручение, верчение, черт ли что выделывается, вертятся, как бесноватые, безобразия выкаблучивают, под музыку, сочетая с ритмичным, правильным дыханием, усиленным, напоминающие оккультные упражнения и оккультную гимнастику, смелый отрыв от вульгарной повседневности, экстатический выход в астрал (не будем опошлять, утверждать, что вся деликатная, интимная жизнь дерзкой философской коммуны проходила вот так, на виду, нет и нет, все не так просто: такое, выход в астрал, лишь в полнолуние, значит, арифметика, считайте сами, сколько раз в году).

Хотя психика Анны Ильиничны была достаточно натренирована лагерем, насмотрелась на всякие безобразия, на гнусных коблов, чего только ни увидишь за бесконечные 17 лет, бездонная вечность, но тут все существо ее возмущено, протестовало, негодовало, в зобу дыхание сперло, такое, такое! нет слов! бешеное, эксцентричное верчение мужской особи на пятке, так что в глазах рябит, дух заходит, голова кружится, всё по часовой стрелке, пик мистического переживания, бьет через край, фонтанирует сумасшедший восторг!..