Проклятия Градерона

Обитель правителя состояла из трех небольших, но роскошно обставленных комнат. Кристиану приходилось бывать здесь раньше. В конце небольшого коридора виднелась всегда плотно прикрытая дверь – Рейта утверждала, что это кабинет Руэдейрхи. Рядом находилась спальня, а первой по коридору располагалась просторная комната с книжными полками и небольшим столом. Именно там Кристиан обычно проводил время, приходя сюда. Если Руэдейрхи было совсем плохо, но дела не терпели отлагательств, он принимал людей в этой комнате. Но что касалось Кристиана, его сюда заносило по более прозаическим причинам. Например, когда Рейта оставалась тут с маленьким Демианом, ему иногда приходилось присматривать за ребенком. Правда, это случалось редко. Рейта старалась не обременять его такими просьбами и обращалась к нему только в самых крайних случаях. То ли потому, что считала это чисто материнской обязанностью, то ли чувствовала, как Кристиана тяготит присутствие Демиана.

– Я быстро, – сказала Рейта, остановившись перед дверью спальни. – Ничего не нужно делать, просто присмотреть… И если станет совсем плохо, подать лекарство.

– Хорошо.

Рейта отворила дверь, и Кристиан, секунду поколебавшись, первым вошел в темную комнату. Ему было не по себе. Какое он имел право приближаться к правителю Градерона в такой момент? Или Руэдейрхи предполагал, что его будут терзать подобные чувства, и сделал это ради забавы? Очень на него похоже.

Но когда Кристиан подошел к большой кровати с серебряной спинкой, застеленной фиолетовыми простынями, и увидел лежащего на ней правителя, то понял, что глубоко ошибся. Руэдейрхи был не в состоянии продумывать тонкости встречи с кем-либо. В комнате было темно, но Кристиан все равно сразу понял, как плохо больному – он тяжело дышал, мертвенная бледность угадывалась даже во мраке, рука, лежащая поверх тонкого одеяла, казалась абсолютно бессильной.

Пораженный этим зрелищем, Кристиан даже не сразу заметил головокружение, которое обычно накатывало на него в темноте. Он часто слышал о том, что Руэдейрхи тяжело болен, но никогда не думал, что ему приходится переживать подобное. Если бы он, Кристиан, увидел в таком состоянии Балиана или Юана, он бы наверняка не один день пребывал в глубоком шоке. Страшно было сознавать, что Рейта и другие родственники Руэдейрхи могли привыкнуть к такому.

– Можно зажечь свечи, – прошептала Рейта, помня о том, что Кристиан не любит темноту. – Нестрашно, он не проснется.

Она показала ему, где находится подсвечник и что следует делать, если Руэдейрхи станет хуже. Кристиан принял все к сведению, и Рейта, поблагодарив его, вышла из комнаты. Он остался один на один со спящим правителем Градерона.

Некоторое время Кристиан не двигался с места. Несмотря на то, что Руэдейрхи, вне всяких сомнений, глубоко спал, атмосфера в комнате была очень напряженной. Кристиан отчаянно боролся с этим и пытался ничем не выдать своего присутствия, чтобы понимание того, где, как и почему он находится, побыстрее испарилось и перестало его тревожить. Но протекали минуты, Кристиану становилось все хуже. Главной причиной этому была темнота. За десять лет он волей-неволей научился терпеть мрак и не впадать в панику, как бывало раньше, однако если была возможность зажечь свет, но по каким-то причинам этого не делалось, выдержка Кристиана таяла в фантастически короткие сроки. Поэтому он все-таки решил зажечь свечи. Все равно, уговаривал он себя, от наблюдения в темноте будет мало толку.

Кристиан отошел в сторону, взял подсвечник с пятью свечами и одну за другой зажег их. Мягкий свет выхватил из темноты обстановку комнаты – все вокруг было в светло-синих, серебристых и фиолетовых тонах. Это помещение разительно отличалось от всех остальных, которые когда-либо приходилось видеть Кристиану.

Как и в Эндерглиде, в Градероне имелись свои каноны оформления, и подобные цвета более чем им соответствовали. Но здесь чувствовалось, что это не просто данность. Хозяин комнаты действительно любил такие сочетания, и это удивительным образом становилось понятно после первого же беглого осмотра. Вместе с тем такую спальню нельзя было назвать уютной. Она была очень красива, в меру мрачна и в меру торжественна, но ее уют предназначался исключительно для Руэдейрхи, и потому здесь нельзя было не чувствовать себя чужим.

Кристиан опустил взгляд на полку, с которой двумя минутами раньше взял подсвечник. Кроме него на ней стоял какой-то странный предмет, нечто вроде стеклянной шкатулки, и довольно большая резная рамка. В ней был потрет, на котором художник изобразил двух мальчиков – один выглядел постарше, с распущенными темными волосами, другой – со светлыми, забранными в высокий хвост. Вид у обоих был очень серьезный, но светловолосый, как художник ни старался сделать его торжественным, выглядел несколько затравленно, словно больше всего на свете хотел перестать позировать и поскорее отойти в сторону.