Проклятое сердце (ЛП)

Она милая девушка — веснушчатая, дружелюбная, всегда готовая подстроиться под мой странный график. Она хорошо относится к Генри, и я буду вечно благодарна ей за это. Но, в конце концов, я ее босс, а не друг. Иногда я так скучаю по Серве, когда Карли рядом.

— А нам чем заняться? — размышляет мама. — Мы могли бы пойти в парк все вместе!

— Прости, — мягко говорю я ей. — Сегодня мне нужно побыть с Генри наедине.

— О, — говорит она. — Конечно.

— Впрочем, завтра мы могли бы пойти все вместе, — говорю я.

— Звучит идеально, — улыбается она.

Я иду в свою комнату, чтобы переодеться.

Мое сердце учащенно бьется. Я сотни раз представляла себе этот разговор, но он всегда был чисто теоретическим — когда-нибудь в далеком будущем. Сегодня этот день настал.

Генри уже одет. На нем баскетбольные шорты и футболка, кепка «Лейкерс» натянута поверх кудрей. Он ненавидит причесываться, поэтому при любой возможности вместо этого надевает кепку. Его одежда не совсем совпадает друг с другом, но достаточно близко — он становится лучше в выборе одежды.

Я не могу поверить, что у этого самостоятельного человека, которого я создала, уже есть свои предпочтения в цветах и узорах. Он терпеть не может синие джинсы и почти всегда носит шорты или джоггеры. Его ноги кажутся огромными в кроссовках. Мы уже носим одинаковый размер обуви.

От его вида у меня болит сердце. Мне нравится, как он сутулится, как он ходит, его маленькая сонная полуулыбка.

Вот, чего я не знала, когда у тебя появляются детьми: ты чувствуешь себя так, словно снова влюбляешься. Ты любишь все в этом маленьком человеке. Они становятся вам важнее, чем вы сами.

Я также не знала, что наличие Генри свяжет меня с Данте больше, чем что-либо еще. Каждый раз, когда я смотрю на своего сына, я вижу черты Данте — его рост. Его руки. Его темные глаза. Его интеллект. Я не сомневаюсь, что по мере взросления его голос будет становиться более глубоким, как у Данте.

Генри — величайший подарок, который я когда-либо получала. Он лучшее, что есть в моей жизни. И это Данте подарил его мне. Мы вместе создали этого мальчика — на мой взгляд, самого совершенного и прекрасного человека из когда-либо созданных.

Это чувство совершенно одностороннее — Данте даже не знает, что у нас есть общий сын. Но я буду всю жизнь благодарна ему за Генри.

У меня никогда не будет ребенка от другого мужчины. Я поняла это, как только Генри начал взрослеть. Я видела, каким он был красивым, сильным и решительным. Я испытала это странное чувство предназначения, что я создала самого невероятного сына на планете. Великолепие Генри — это доказательство того, что Данте и я были идеальной парой. Я никогда не смогла бы завести ребенка ни с кем другим.

Это безумные убеждения, я знаю. Но я ничего не могу поделать с тем, что я чувствую. Данте был для меня единственным. И неважно будем ли мы когда-нибудь снова вместе или нет, никто другой не займет его место.

Как я могу выразить это Генри в самой простой форме?

Он заслуживает того, чтобы знать своего отца. Он заслуживал того, чтобы знать его с самого начала. Я была не права, что позволила этому продолжаться так долго.

И все же, спустя столько времени, я не готова. Я не знаю, как ему все это объяснить. И мне чертовски страшно.

Я беру Генри с собой на набережную. Мы берем напрокат пару велосипедов и проезжаем несколько миль вдоль берега озера. Дорожка полна бегунов, пешеходов, велосипедистов, скейтбордистов, людей с самокатами, колясками и даже роликами.

Я позволяю Генри ехать впереди меня. Взятые напрокат велосипеды простые, трехскоростные, с широким рулем и сиденьем. Трудно угнаться за ним, когда он бешено крутит педали, ветер дует ему в лицо. Его кепка слетает с головы, и каким-то чудом мне удается протянуть руку и схватить ее прямо в воздухе. Генри улыбается мне в ответ, крича:

— Здорово, мам!

Когда я вижу впереди киоск с мороженым, я говорю ему остановиться. Мы заказываем мороженое в рожке, а затем устраиваемся на песке, чтобы съесть их. У меня со вкусом клубничного чизкейка. Генри заказал ванильное, как и всегда.

Генри облизывает свой рожок, который уже начинает таять. На улице не жарко, но солнечно.

— О чем ты хотела со мной поговорить? — спрашивает он.

— Как ты узнал, что я хотела с тобой поговорить?

— Потому что ты не позволила бабушке пойти с нами.

— Верно, — я делаю глубокий вдох. — Помнишь, как я тебе говорила, что твой отец живет в другой стране?

— Да, — спокойно говорит Генри.

Я сказала ему об этом несколько лет назад. Генри только начал учиться в международной школе в Мадриде. Я предполагаю, что другие дети спрашивали его об отце, потому что он пришел домой и тоже начал задавать вопросы.

— Ну, — говорю я, — он живет здесь. В Чикаго.

Генри с любопытством смотрит на меня. Он не выглядит встревоженным, но могу сказать, что он заинтересован.

— Он сейчас здесь? — спрашивает он.

— Да. На самом деле… — мое сердце бешено колотится. — Ты видел его на днях. Это был тот человек, который приходил к нам в гостиничный номер.

— Тот большой парень? С черными волосами?

— Да.

— О.