Проклятое везение

Каждый вечер я возвращалась в «Убежище», сливала воспоминания вирталу и подкатывалась под бок к работающему с Пэйном или медблоком Дарену. Глупо, но это действительно меня успокаивало и утешало. А потом шла к своей Машке-Потеряшке и рассказывала ей на ночь сказки, которых помнила из своего детства великое множество. Наверное, для нее я стала таким же утешением, каким был для меня Дарен.

Кстати, девочку, что я увезла от Сенуста, звали Мариль. Отсюда и появилось такое забавное прозвище. История ее оказалась весьма банальной. Наслушавшись рассказов о героических подвигах космонавтов, она сбежала из дома, чтобы посмотреть на настоящие космические корабли, ведь на лайнере, что вез их семью на Верталию, родители ни разу не выпустили ее из каюты. Там и нарвалась на пирата, решившего, что она станет отличным товаром для лабораторий Ненеи. В чем-то его можно понять – отмытая и причесанная Мариль оказалась сказочно красивым ребенком. Светлые кудрявые волосы, огромные серые глазищи и нежная кожа. А еще заостренные ушки, увидев которые Дарен странно крякнул и покосился на меня с уже привычным выражением лица «опять ты нашел приключений на наши задницы». Фамилию она отказалась говорить наотрез и вообще оказалась на редкость молчаливым ребенком. Так что говорила в основном я. Рассказывать о том, что видела днем, мне совершенно не хотелось, поэтому Мариль сворачивалась клубочком на кровати, притягивала меня к себе за руку, и я шепотом рассказывала ей о сказочных принцессах, благородных рыцарях и огнедышащих драконах. А когда девочка засыпала – бесшумно уходила к себе, чтобы уже привычно окунуться в ночные кошмары. Дисталь преследовал меня даже во сне…

Задействовав все свободные мощности Пэйна, я засела за создание мнема. Материала было более чем достаточно, уровень моего восприятия действительности оказался почти стопроцентным… осталось только переспорить Пэйна.

– Дженья, но ты не можешь выстраивать эпизоды в такой последовательности! Это же противоречит правилам. Такие резкие переходы в мнемах недопустимы.

– Да плевать мне на правила! Зато в такой последовательности эмоциональная составляющая возрастает в разы!

– Но ты не можешь добавлять туда воспоминания из своего детства! Это… это просто неэтично! – горячился Пэйн.

Мы снова сидели на уже привычной полянке из моей памяти – возмущенный белобрысый мальчишка – виртал «Летящей» и я в своей истинной – женской – ипостаси.

– На-пле-вать! Зато идеально ложится на музыкальный ряд.

– Какой еще музыкальный ряд?! В мнемах используются только те звуки, что ты помнишь в реальности, – удивился Пэйн.

– Раньше, может, так и было, а сейчас будет, как я скажу! Все, споры окончены! Начинай компоновку, – отрезала я.

– Загубишь материал… – припечатал Пэйн, а я уже отсчитывала такты мелодии. Да. Подойдет! Это будет просто бомба!

Поляна подернулась дымкой, перед глазами поплыли улицы Дисталя, вот только вместо привычных звуков большого города прозвучала труба… ту-ру-ру ту-ту-ту… первые такты песни «Элизиума».

Их тела беззащитны, души слишком ранимы,
Чтоб терпеть эту боль… Что мы делаем с ними?
Оставляем им страх и страданья в наследство,
Словно каждый из нас изнасилован с детства.

В мире странных идей, что их ждет – неизвестно…

Среди взрослых людей им становится тесно.
Так испортить свой мир – тоже надо уметь:
И в рисунках детей – танки, взрывы и смерть.

Чья-то потная страсть, чья-то боль, детский крик…

Вырастают лишь те, кто с годами привык.
Мы свои корабли посадили на мели —
Посмотрите на тех, кто у нас на прицеле!

Перед глазами тянулись «прилавки» с местным живым товаром, сменяющиеся улицами с тем же товаром. Пустые глаза детей, все те ужасы, что я увидела за последнюю неделю. Исполосованная спина Лариона. Продажа Мариль, кстати, не клона, а свободного живорожденного ребенка. Вот пусть задумаются, куда пропадают их дети.

Дети – мишени взрослых амбиций,
Дети – заложники вечных традиций,
Похоти, жадности, прочих жестоких страстей…
Взрослые игры всегда убивают детей!

Им уже безразличны чей-то страх, чьи-то слезы.

Твоя жизнь в их глазах – это стоимость дозы…
И желание убить, убить жадно и дико,
Надругаться жестоко, чтоб устал ты от крика.