Проклятые кровью

Он дал указание водителю ждать, и девушка повела его через дом к темно-бордовой кожаной двери, обитой гвоздями с большими медными шляпками. Она вела в подвал. Он понял это, изучая планировку дома. Подвал был бы самой безопасной комнатой в доме, светонепроницаемой и отлично защищенной. Михаил кивал сам себе в одобрении. Рассматривая вероятность возмездия за резню Хэлверсона Северными семьями, было бы умно с ее стороны вести дела в безопасном месте. Но была одна проблема — ее здесь не было. Он мог сказать совершенно точно.

— Ее там нет. Она…, - он повернулся на пятках, как стрелка компаса, и указал на северо-западный угол дома, — наверху.

— Вы правы. Она спускается. Она сказала мне привести Вас сюда.

Он согласился спуститься вниз. Они завернули за угол лестницы и он вошел в камеру пыток. Волосы на его спине встали дыбом.

— Разве здесь не прекрасно? — спросила Майя.

Михаил осмотрел роскошно отделанную, слабо освещенную комнату. Он слышал о таких местах, но у него не было опыта в них. Комната была небольшой, но была напичкана экзотическими предметами. Высокая, в человеческий рост, клетка, обитая стена, оснащенная различными крюками и кольцами, неким образом, напоминающими гимнастические снаряды. К ней он подошел в первую очередь, возможно, потому, что это напомнило ему маленькую черную коробочку, в которой она держала свои жемчужины. Верхняя часть сооружения была увенчана полками, которые были заставлены прозаичными вещами, такими как, вода в бутылках, смазки, очищающие салфетки, сложенные полотенца, ленты в рулонах и, самое необычное, огромный запас скотча. Он с треском закрыл дверцу, чувствуя себя некомфортно, как вуайерист.

Но это не удержало его от открывания ящиков. Первый был длинным и тонким, с деликатной серебряной отделкой. Он содержал ряд плеток на черной вельветовой подстилке, одна — тяжелый деревянный прямоугольник, вторая — мягкий овал красной лакированной кожи, а третья — усеяна стальными кнопками.

Следующий ящик содержал мотки веревок, несколько грубых, несколько гладких. Среди них он заметил свою веревку невесты. От его прикосновения она пошевелилась и поползла по его руке, как любящее домашнее животное. Если он умрет, по крайней мере, она вернется в семью. Может сыновья его братьев, найдут ей лучшее применение.

Следующий ящик содержал различные цепи.

Алия была сложной женщиной.

Майя заглянула через его плечо. Она потянулась поверх его руки и достала из ящика цепь из оленьей кожи. Вдохновленная она обернула ее вокруг шеи.

— Это моя любимая.

— Ты позволяешь ей кусать тебя с этим?

— Это очень приятно, на самом деле.

— Но почему?

— Я не знаю. Это как….у тебя когда- нибудь поднималась температура на столько, что ты чувствовал будто плывешь?

Михаил никогда не болел, не так как болеют люди.

— Это трудно объяснить. Это как порыв. Мне нравится позволять ей заботиться обо мне…

— С кнутом?

Она вернула ему пристальный взгляд, откровенно говоря, очень смелый для кормильца.

— Да. С кнутом. Или плеткой. Или длинной веревкой. Она берет меня в новые места. Когда это закончено, я чувствую себя смягченной, чистой внутри. — Она прикоснулась к своим вискам. — Это как быть перезагруженной.

— Абсолютное подчинение, — сказал он.

— Да, но по моим правилам.

— Это не настоящее подчинение.

Она красиво опустила глазки и выпятила грудь. Неужели она действительно флиртует с ним?

— Некоторые люди говорят, подчинение единственное обладает реальной силой. Алия уважает мои границы, иначе я бы не была здесь.

Алия была одним из самых сильных вампиров. Эта девчонка была кормильцем. У нее вообще нет силы. Если она думала, что у нее она имеется, она была слабоумная. Среди вампирской силы нет договоренности, нет мерила. Всегда выигрывает сильнейший.

Он закрыл ящик и вышел.

— Я не играю с едой.

Но он помнил игру. Игру воли, в которой Алия дразнила его беспощадно, унося его за пределы самого темного места и обратно на свет. После этого он чувствовал себя перерожденным.

— Я не одна из ее игрушек.

— Где она?

Майя вздрогнула.

— Пожалуйста, сядьте.

Она указала на черный стул с высокой спинкой и витыми подлокотниками. У Aлии был проклятый трон. Он даже не хотел думать о том, что творилось вокруг этого трона.

— Я пойду проверю.

Михаил упал в трон, подперев кулаком подбородок, размышляя о власти.

Доминик встретил Алию на лестнице.

— Фостин в камере пыток. Он хочет поговорить с тобой там.

— Что он делает в моей камере пыток?

Доминик пожал плечами.

— Будь я проклят, если я знаю. Это разговор наедине?

Aлия нигде не хотела быть наедине с Михаилом. В идеале, она не обращала бы на него внимания, до поединка. Борьба со связью взяла всю ее силу. Если бы она позволила себе думать о нем в течение даже секунды, то она бы обмякла. Она начала бы думать о том, как он ласкал ее ухо, и как его голос резонировал в ее костях, и как каждый шаг, который он делал, был совершенством и изяществом, и как, только может быть, она могла бы испытать желание бросить империю только, чтобы снова свернуться с ним на диване.