Проклятые кровью

— Таким образом, ты видишь, я уже проклят и буду проклят дважды, если сделаю ее своей невестой.

Его отец облокотился на стол, растопырив, свои скрюченные руки на поверхности полированной древесины.

— Если бы я знал, клянусь, я бы не успокоился пока…

Михаил отмахнулся от его извинений.

— Я был не достаточно силен. Даже если бы я знал, я не смог бы претендовать на нее. Жалость, не является ее сильной стороной.

— И нашей тоже.

Его отец поднял рукав своего пальто. Тонкая черная шелковая нить обвязывала его руку от запястья вверх.

— Дай мне свою руку.

Черная нить ожила и скользнула, через их соединенные руки, с руки его отца к правому запястью Михаила. Михаил смотрел широко открытыми глазами, но не дрогнул. Это была старая магия вампиров. Используемая, с каждым разом все реже и реже.

— Это называется веревка невесты. Ты когда-нибудь слышал о ней? Ее дал мне мой отец, чтобы я мог захватить твою маму, очень давно.

Она приехала к тебе не по своей воле?

Это было трудно себе представить. Даже после шестидесяти лет, его мать, любящая до безумия его отца, и его отец, хотя делающий это менее демонстративно, но очень любящий ее. Это было в каждом его взгляде.

Его отец только улыбнулся в ответ. Посмотрев на следы от веревки на его запястьях, Михаил спросил:

— А Алекс? А Грэгори?

— Им не понадобилось это, чтобы предъявить свои права на своих маленьких девочек, но такая как Алия никогда не будет уважать тебя, пока ты не заставишь ее преклониться первой. Когда ты захватишь ее, не давай ей выбора. Гордая женщина никогда не доверит свое сердце мужчине, который не достаточно силен, чтобы защитить ее.

— А веревка?

— Веревка знает твои желания. И она научит ее, как подчиняться им.

Его отец говорил это как мужчина мужчине, а не как отец сыну. Предложение было понятно. Михаил вообразил себе Алию, распростертую на полу, голую и умоляющую. Но эта мысль не взволновала его. Он закрывался от всего этого так долго, что не мог вспомнить, как это — желать кого-то.

Ну, по крайней мере, не таким образом. Всю его сознательную жизнь голод грыз его. Теперь-то он знал, что все это из-за нее. Только она могла удовлетворить его. Все, что он желал, это чувствовать ее плоть, зажатую между его зубами, ее теплую кровь, наполняющую его рот. Следующее вывод пришел сам собой, мысль такая же острая и беспощадная, как сама Алия.

— У меня есть выбор. Выбор Роланда.

Его отец сморщил лоб.

— Какой же. Если ты заберешь ее душу, ты будешь свободен он кровных уз, но, сделав это, ты превратишься в монстра. Вспомни историю. Иллисия уже умирала, когда Роланд обескровил ее. Никто, в здравом уме, не простит тебе убийство предназначенной невесты.

— А кто не был бы проклят, с такой женой как она?

Он говорил очень громко и его голос дрожал от разочарования. Взяв себя в руки, он продолжил, понизив тон.

— У нас есть прикрытие этой войны. Мы потребовали Миннесоту первыми — она, в этом случае, агрессор. Кто осудит меня, если я свергну ее. Никому не нужно знать правду.

Когда он это произнес, его мать вбежала в комнату и бросилась к его ногам.

— Мама!

В ужасе, он перепрыгнул через свой рабочий стол, и взял ее за поднятые руки. Он попытался ее поднять, но она не позволила. При всей своей миниатюрности, она была довольно сильна.

— Я так долго молилась, Миша. Ты был довольно долго одинок. Я хотела, что бы ты был счастлив.

— Я не виню тебя за это. Ты знаешь, что не виню.

— Кого же ты обвиняешь, если не меня? Ты считаешь, что Господь не прав? Видения приносят его ангелы. Больше никто.

Отступая назад, Михаил присел в кресло поближе к ней, придерживая ее прекрасные белоснежные кисти рук.

— Да, я считаю, что Бог неправ.

Сердитая за его богохульство, она убрала свои руки.

— Ты любил ее.

— Когда-то.

— И она любила тебя

— Это не удержало ее от связи с этой болотной крысой Жаном Кортеблю на глазах у всех. От оскорбления всех нас. От начала ее длинного, блистательного траха к вершине в нежном возрасте шестнадцати лет.

Он осознал, что кричит и отвернулся.

— Прошу прощения.

Его мать встала, развернувшись так изящно словно балерина.

— Ты не знаешь, что тогда было у нее на уме. Она — Адад. Эта семья, они словно шакалы.

— Я не хочу шакала в роли жены

— Эта девочка, твой единственный шанс на счастье.

Михаил громко засмеялся, впервые за долгое время.

— Сны. Никогда. Не. Врут.

Произнося каждое слово, она тыкала в него пальцем.

— Есть путь, по которому ты должен следовать. Поверь.

Как я могу верить Богу, который оставил меня, заставив страдать в течении тридцати лет, и затем прекратил мои страдания и преподнес эту женщину в качестве невесты? Она — мое спасение? Она — мое будущее?

Его отец выступил вперед.

— Ты чувствуете напряжение? — Он ударил по собственной груди сжатым кулаком. — Здесь. Теперь, когда ты знаешь?

При вопросе мурашки побежали по коже Михаила, и он осознал, что после долгих лет его тело очнулось от сна, вспыхнули эмоции. Он еще не полностью контролировал ситуацию, и ему это вообще не нравилось.

— Михаил? — его отец не успокаивался.

— Да, я чувствую это.

Но не ощущать это было намного легче.