Проклятые (ЛП)

Она была такой мокрой, набухшей и жадной, такой отчаянной, когда я подполз к ней и накрыл ее тело своим. Я не дал ей свой член, уставившись на нее сверху вниз и прижав к себе. От моего взгляда было не скрыться, как не скрыться от осознания того, что я ее увижу.

— Если ты хочешь кончить, тебе придется признать, что ты моя. Твой маленький порочный ротик — мой, — сказал я, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать ее.

Она вонзила зубы в мою нижнюю губу, пустив кровь, что только сделало меня тверже.

— Твоя идеальная маленькая киска — моя. Вся ты моя, и в следующий раз, когда ты позволишь кому-нибудь прикоснуться к себе, я найду способ сделать так, чтобы ты никогда больше не смогла этого сделать. Ты поняла, Ведьмочка?

Уиллоу улыбнулась, выгнув спину и приподняв бедра над кроватью. Она терлась своей киской о мою длину, пытаясь поддразнить меня, чтобы я дал ей то, что она хотела. Когда я не поддался, ее брови напряглись.

— Грэй.

— Скажи это, Уиллоу, — приказал я, не оставляя ей другого выбора.

Она могла сохранить гордость и решить кончить сама, а могла просто признать правду, и я буду трахать ее до тех пор, пока она не сможет дышать.

Она опустила глаза, уставившись на лабиринт, который она запечатлела на моей груди. Я взял ее за подбородок и встретил взгляд, давая понять, чего именно я хочу. Она ошибалась, если думала, что я приму ее отказ и оставлю в покое.

Я намеревался мучить ее до тех пор, пока она не сдастся.

Я скользнул рукой между ее ног, потерся тыльной стороной ладони о ее клитор и ввел два пальца. Она хныкала, и в ее выражении лица нарастал вызов, когда она поняла, что именно произойдет, если она не даст мне то, что я хочу. Я был не против использовать ее тело против нее, играя с ней, как на своем любимом инструменте, пока она не заиграет мою любимую песню.

— Мое тело — твое, — сказала она, и губы раскрылись, превратившись в нечто среднее между улыбкой и оскалом.

— О нет, Ведьмочка. Это не то, о чем я просил, — сказал я, продолжая играть с ее киской.

Я наклонился вперед, зарываясь лицом в ее шею и мучая нежными поцелуями и прикосновениями языка к ее коже. Она задрожала, задыхаясь, когда я впился зубами в ее кожу. Мне хотелось прорваться; я жаждал ее крови, текущей по моему горлу.

Ее тело обмякло подо мной, покорность побеждала в отчаянном желании кончить. Покорность, когда она была подо мной, радовала меня, даже если это было нерешительное признание.

То, что доставалось легко, никогда не стоило так дорого, как победы, добытые кровью, потом и слезами.

— Я твоя, — сказала она, ее голос был тихим, даже когда она смотрела на меня.

Она надавила на мои плечи, отпихнув меня назад порывом воздуха, который дал мне понять, что она не полностью контролирует ситуацию. Это позволило проложить путь, когда она перевернула меня на спину, опустившись на меня сверху, а затем протянула руку между нами и направила меня к своему входу. Она скользнула своей киской по всей длине моего члена, окутывая меня своим жаром. Она была такой мокрой и готовой к мучениям, что погрузилась так глубоко, как только смогла, с первой же капли, прижавшись к моему паху, когда я потянулся вверх и схватил ее за шею.

Притянув ее к себе, я овладел ее ртом своим, когда моя Ведьмочка начала двигаться. Она брала то, что хотела, танцуя бедрами по мне так, что клитор терся об меня при каждом толчке. Она обхватила меня за несколько толчков, глаза затрепетали, когда она захныкала мне в рот. Я перевернул ее на спину, продолжая трахать, даже когда ее бедра задрожали, и она сунула руку между нами, пытаясь остановить меня.

Она была слишком чувствительна, когда кончала, ей нужна была передышка, которую я ей не давал. Я взял все, что она могла предложить, трахая ее до оргазма и беря ее руки в свои. Одной рукой я сжал их в кулак, прижав к ее голове, а другой скользнул за колено и высоко задрал ногу, чтобы я мог войти глубже.

Ее груди подпрыгивали, когда я входил в нее, трахая сильнее, чем раньше. Ее тело стало более упругим, менее хрупким и более способным принимать меня так, как она это делала. Ее ногти впивались в мои руки, царапая, когда она приходила в себя после оргазма. Наконец я отпустил ее, переместив руку к ее горлу и обхватив ее. Ее глаза на мгновение расширились, когда я ограничил дыхание, но она не стала сопротивляться моим прикосновениям.

Я наклонился к ней и прислонился лбом к ее лбу, когда она обхватила меня и впилась ногтями в мою задницу. Прижимая меня к себе все сильнее, она поощряла ярость моих толчков.

Решимость убедиться в том, что она будет чувствовать меня в себе несколько дней, заставляла меня двигаться вперед, вбиваясь в нее все быстрее и сильнее.

— Моя, — прорычал я, наблюдая за тем, как вспыхнули ее разноцветные глаза.

Она приподнялась, взяла мою губу между зубами и резко прикусила ее, чтобы пустить кровь. Звук, вырвавшийся из ее горла, был скорее звериным, чем человеческим, исходящим из самых глубоких инстинктов нашей связи.

— Мой, — практически промурлыкала она.