Проклятые поэты

Вино в поэзии Бодлера не могло не занимать места рядом с Солнцем:

«Чтобы утопить укор и убаюкать вялость всех этих прóклятых, умирающих в тиши, Бог, во власти угрызений совести, сотворил сон; человек добавил вино, священного сына Солнца». ВИНО Бодлера – начало активное, в отличие от божьего сна, дарующего человеку всего лишь ЗАБВЕНИЕ, ибо «песнь вина полна света и братства». Неотделима она и от ТРУДА. «Знаю, – пояснит в своем монологе ДУША ВИНА, – сколько нужно на огненной равнине усилий, пота и обжигающего солнца, чтобы зачать меня».

Вино, это дитя Солнца, облегчает жизнь, очеловечивает закабаленных, но и соучаствует убийству…

И появляется он, хмельной тряпичник, вынашивающий благороднейшие проекты: «Он клятвы дает, диктует возвышенные законы, уничтожает злых, возвышает их жертвы и под куполом неба, словно подвешенный балдахин, опьяняется великолепием собственной добродетели». Да, вино, сын Солнца, помогает мечтать, когда наступает ночь и все кажется возможным, ибо вино обещает: «Я зажгу глаза твоей восхищенной жене, сыну твоему верну силу и цвет лица; превращусь для него, хилого атлета жизни, в масло, укрепляющее мышцы борцов. И в тебя западу растительной амброзией, ценным зерном, брошенным в почву вечным Сеятелем, чтобы наша любовь породила поэзию».

Но и убить оно способно. Последнее подтверждает баллада «Хмель убийцы», решенная в ключе пролетарской песни. Рабочий убивает жену, бросая ее труп в колодец. «Она была, – поясняет убийца, – еще красивой, хотя изрядно усталой! А я, я слишком ее любил! Вот почему я ей сказал: уйди из этой жизни!» Вино довело рабочего до кровавого «прозрения»; оно сотворило зло во имя патологически возвышенной любви. «Никто не поймет меня, – сознается убийца. – Никому из этих тупых пьяниц и в голову не придет в одну из бредовых ночей превратить вино в саван…» Не знают они, тупые пьяницы, что такое настоящая любовь «с черным ее волшебством, адским кортежем тревог, с пузырьками яда, со слезами, с шумом цепей и костей!» Вино – надежда поэта, вино – оправдание убийцы; оно и «растительная амброзия», оно и кровавый запой.

В «Сплинах» Солнце уступает городским Туману и Мгле – символам омертвления и утраты надежды: