Проклятые поэты

Неба не видно; оно служит лишь «отверстием», откуда низвергаются не столько ливень, сколько «черные дни», те, что «грустнее ночей». Земля лишилась своей тверди, превратилась в «сырой застенок» с «гнилым потолком», косые же нити дождя напоминают «решетки огромной тюрьмы». НАДЕЖДА, опора человека, ПОБЕЖДЕНА, а если и жива, то лишь в облике «летучей мыши», ибо в людских черепах поселилось «проклятое племя пауков». И проходят в душе поэта «похоронные дроги, без дроби барабана, без музыки». Это час, когда просыпается ТРЕВОГА, мучительное и деспотическое чудовище, это час, когда колокола возвещают о капитуляции, о победе материи над духом. Бодлер вывешивает свой флаг, но он у него не белый, а ЧЕРНЫЙ. Черный флаг ВЕЧНОГО БУНТА. Будь осторожен, читатель, не пессимизмом проникнута эта картина. Флаг ведь не белый. Он ЧЕРНЫЙ.

Город («миф большого города», по словам Роже Кайуа) для Бодлера – символ созидания, может быть, поэзии.

Все в нем поэзия в точном смысле этого слова. Можно, пожалуй, сказать, что восторг молодежи, вызванный в начале 20-х годов электрическими рекламами, неоновым освещением, автомобилями, был глубоко бодлеровским по своей сути. Большой город – отражение той бездны, имя которой – «человеческая свобода». И вот Бодлер, этот ненавистник человека и «тирании человеческого лица», тем не менее, благодаря культу человеческого творения, оказывается гуманистом.

Так ли? – Город Бодлера полон болезненных демонов: проститутки, солдаты, сводники, маклеры, букмекеры, воры… Здесь много страдания и боли – это мир притонов, казарм, обездоленных домов, больниц, где «разыгрывается финал кровавой драмы под названием „Жизнь человека“». Это мир вечного круговорота, где вечерние сумерки сменяются утренними: