Проклятые поэты

Бодлер устанавливает три типа «соответствий». Прежде всего это явление так называемой синестезии, когда одно какое-нибудь чувство (звук) вызывает другое чувство, относящееся к иной области восприятия (цвет, вкус). Это – аффективно-ассоциативная связь, не поддающаяся рационализации, но зато чреватая многочисленными метафорическими открытиями. Идея синестезии лежит в основе программного стихотворения Бодлера «Соответствия»: «Неодолимому влечению подвластны,/ Блуждают отзвуки, сливаясь в унисон,/ Великий, словно свет, глубокий, словно сон;/ Так запах, цвет и звук между собой согласны» (Пер. В. Микушевича). Далее, «перекликающиеся», перетекающие друг в друге чувственные впечатления обладают для Бодлера несомненной суггестивной силой: они способны либо пробуждать воспоминания (ср. сонет «Аромат», где запах ладана в церкви или аромат саше вызывает – по сложной и неожиданной ассоциации – в памяти любовную сцену) либо возбуждать фантазию, воображение, как это происходит в стихотворении «Экзотический аромат» («Когда, закрыв глаза, я, в душный вечер лета,/ Вдыхаю аромат твоих нагих грудей,/ Я вижу пред собой прибрежия морей,/ Залитых яркостью однообразной света». – Пер. В. Брюсова); «чувственность» оживляет «чувства», между ними возникают капризные, непредсказуемые «соответствия». И наконец, сам «природный», психофизический мир (мир вещей, чувственных впечатлений от них и эмоциональных переживаний) оказывается знáком, отзвуком, «отражением» неявленной духовной «сверхприроды» («В бензое, в мускусе и в ладане поет/ Осмысленных стихий сверхчувственный полет». – Пер. В. Микушевича).

Таким образом, бодлеровские «соответствия» имеют выраженный динамический характер: привычные для нас, устойчивые «вещи» на глазах начинают преображаться, приобретают подвижность.

Вместо скучных гипербол, которыми условно передавались сложные и нередко выдуманные чувства, новая поэзия ищет точных символов для ощущений и настроений.

Стих и проза вступают в таинственный союз.

Символика звуков и музыка фразы занимают не одних техников поэзии.

Поэт вслед за живописцем входит в новое, чисто эстетическое общение с природой.

Наконец, строгая богиня красоты уже не боится наклонять свой розовый факел над уродством и разложением.

Эстетика Бодлера интерпретирует искусство как метафизический символизм, дешифровку иероглифов природы и жизни: