Проклятые поэты

Классик по темпераменту и романтик по устремлениям, он дал нам незабываемые сцены в духе поэзии «Озерной школы», гётевского склада размышления о жизни и смерти, меланхолические и шаловливые картинки XVIII века.

«Геркулес Тео»

Теофиль Готье родился 30 августа 1811 года в городе Тарбе, на границе с Испанией. Хотя его род не мог похвастаться дворянскими привилегиями, он имел глубокие корни, отличался крепким здоровьем, силой и значительным состоянием. Дед Теофиля умер в возрасте ста лет, а отец, пламенный роялист и эрудит, доживший до преклонных лет, во время Французской революции организовал побег дворян и священников из авиньонской тюрьмы.

В возрасте трех лет родители перевезли сына в Париж, но впечатления «нежного возраста» были у ребенка так сильны, что он всю жизнь тосковал по солнечным Пиренеям. Париж произвел на ребенка столь угнетающее впечатление, что он признавался, как, утратив солнце и свободу, намеревался покончить с собой.

Его неукротимый характер обнаружился рано. Трех лет перевезенный в Париж, он, увидев однажды солдат, говорящих по-гасконски, бросился к ним, уцепился за их платье, умоляя свезти его обратно в Тарб. Несколько лет позднее, получив от своего отца наказание в виде легкого удара, он настойчиво требовал, чтобы мать увезла его от человека, который бьет его, ее сына.

Одаренный отрок явно не отличался усидчивостью и покладистостью, будущая «служба» не прельщала его художественную натуру. Не завершив лицея, он решил заняться «свободным художеством» – стать поэтом или живописцем. Его друг Жерар Лабрюни (будущий Жерар де Нерваль) отдал предпочтение поэзии, но Тео склонялся к живописи, уроки которой брал в ателье Луи Эдуарда Риу.

Он уже начал подавать недюжинные надежды, но представление «Эрнани» Виктора Гюго потрясло девятнадцатилетнего юношу и круто изменило его судьбу.

В девятнадцатом веке любили вспоминать – одни с восторгом, другие с негодованием – о его длинных волосах и красном жилете, в котором он во главе банды художников явился в чопорный зал французской Комедии и бешено аплодировал ультраромантической пьесе, вызывая на ссору ее хулителей. Еще раньше Жерар де Нерваль представил его Виктору Гюго, и его почтительное восхищение так порадовало мэтра, что тот склонил его заниматься только литературой. Готье сделался поэтом.

Став поэтом, Готье оказался перед дилеммой, чью сторону принять – классиков или романтиков, соперничество которых определяло художественную жизнь постнаполеоновской Франции. Для молодого поэта выбор оказался нелегким: поклонник античных традиций, он был нонконформистом; душа его принадлежала высокой классике, сердце – Гюго. Красный жилет на премьере «Эрнани» был эмблемой, призванной эпатировать зрителей «партера», представлявших вчерашний день французской культуры.

В июле 1830 года, в дни очередной французской революции, состоялся литературный дебют Готье. Время для него оказалось самым неподходящим – на баррикадах не читают стихов. Весь тираж «Стихотворений» остался на руках начинающего безвестного автора, но это вовсе не обескуражило юношу. Двумя годами позже неофит вторично издал книгу, назвав ее «Альбертус, или Душа и грех». Хотя поэма «Альбертус», это «чисто романтическое произведение с фабулой а la Гофман, с отступлениями а lа Мюссе», не прошла незамеченной в кругах литературной молодежи, в целом автору вновь не повезло: теперь Париж больше интересовала не поэзия, а эпидемия холеры, и на сей раз тираж книги, изданной автором за свой счет, остался у него на руках.

Между тем, в «Альбертусе» уже слышны мотивы будущего автора «Эмалей и камей»: