Проклятые вечностью (СИ)

В то мгновение ненависть в его глазах сменилась горькими рыданиями. Я даже представить не могла, что его душа так изнывала и томилась от секретов, которые он столько лет хранил в своем сердце. Но каких только обещаний не дашь на смертельном одре, чтобы облегчить путь умирающему человеку.

— Хорошо, — едва слышно кивнула я.

— Тогда ты достойна узнать истину, — проговорил он, указывая пальцем на небольшую шкатулку, стоявшую подле его ложа. Открыв ее, я увидела конверт, скрепленный гербовой печатью, и уже собиралась вскрыть, когда услышала хрипящий, почти булькающий голос деда:

— Только после моей смерти.

Любопытство жгло меня каленым железом, мыслями я уже давно унеслась к злосчастному письму, гадая о том, какие тайны хранит эта хрупкая бумага. Но я ждала почти двадцать лет, могу подождать и еще несколько часов, потому как вскоре состояние старика ухудшилось настолько, что он уже не мог отличить дня от ночи. Но хуже и страшнее всего была его предсмертная агония, с которой вернулся бред. Находясь в руках смерти, он продолжал взывать к отцу, проклиная его и тут же моля о прощении. Дед уходил долго, мучительно, с именем Владислава на устах, повторяя его, как заученную молитву, но к утру его не стало. Первые лучи солнца развеяли ночное безумие, и, последним взглядом обведя комнату, он испустил дух.

Не помня себя от горя, я кинулась к нему с таким отчаянным рвением, будто мои слезы могли повернуть время вспять, остановить смерть, уносившую несчастного в неизвестность. Хотя нет, хуже, она уносила его душу во мрак чистилища, где он будет ожидать исполнения наших клятв.

Дойдя до комнаты, я первым делом решила прочитать письмо, которое не давало мне покоя все эти часы. Сорвав печать, я словно помешанная, ухватилась за выведенные строки, жадно впитывая в себя каждое слово, но еще не зная того, какое потрясение меня постигнет тогда, когда я дочитаю до конца».

Быстро выхватив конверт, вложенный между страниц, Анна начала читать строки, выведенные рукой своего прародителя с не меньшей жадностью, чем делала это Элена столетия назад. Было что-то воистину безумное в этой тяге к истине, а точнее в желании удовлетворить мучившее ее любопытство.

«Моя возлюбленная Элена, драгоценная внучка, свет, освещавший мою жизнь с тех пор, как я шагнул во тьму!

Если ты читаешь эти строки, значит, мой грешный дух уже унесся в чертоги неизвестности, которые открывает для нас смерть, но знай, что ухожу я с тяжелой душой и неспокойным сердцем. Но все же, я не могу уйти, не поведав тебе тайну, которую я не в силах унести с собой в могилу. Многие годы она тяжелым бременем позора лежала на моих плечах, теперь же, я передаю ее тебе, искренне надеясь на то, что твой дух окажется сильнее моего и сможет сохранить ее от остальных, ибо эта истина — позор для всего нашего рода, который мы обязаны сокрыть и, как прах, развеять по ветру.

А истина эта в том, мое дитя, что когда-то у меня была дочь, зачатая во грехе и во грехе покинувшая этот мир. И ее имя Изабелла. Я был слишком малодушен, слишком хранил честь нашего рода, а потому не смог уравнять ее с остальными детьми, сокрыв тайну ее рождения от всех. И это было самой большой ошибкой в моей жизни, ибо столь ценный цветок не смог оставить равнодушным даже моего сына, насильно взявшего ее, втянувшего это невинное создание в смертельный грех прелюбодеяния.

Влад нарушил мой зарок, он увез мое возлюбленное дитя, он осквернил ее тело своими прикосновениями, а она, по воле злого рока, понесла от него в первую же ночь. Это был позор, несмываемым пятном упавший на нашу честь. Тогда я был вынужден разлучить их, кровью смывая этот грех. Мой сын был выслан на дальние рубежи, где должен был принять смерть от меча в бою, либо от кинжала в спину, а дочь… моя возлюбленная дочь… Я решил перевести ее в дальний монастырь, где бы она приняла постриг и до конца дней замаливала свои грехи.

За любой грех мы платим жизнью, но кровью заплатил не только мой сын, но и дочь, до срока разрешившись от бремени и уйдя в мир иной от родильной горячки. И я, я заставивший ее проделать этот долгий и опасный путь, был тому виной. Я убил свою дорогую Изабеллу, но не в этом грехе я буду тебе признаваться.

Я подослал к своему сыну убийцу, поведав эту историю позорного падения наследника нашей династии его лучшему другу, который взялся отомстить за поруганную честь моей дочери, но и этот грех меня не тяготит. О, знала бы ты, сколь велика моя ненависть и боль, не посмела бы осуждать меня за это, ибо никакая любовь, даже самая пылкая не должна бросать тень на честь семьи, а он…он осмелился просить Святой Престол о разводе, чтобы жить во грехе с собственной сестрой. Как…как отцу вынести такое бремя?!