Проклятые вечностью (СИ)

— Значит, и нам не остается ничего иного, как ждать и не терять надежду! Время рассудит, — заключила девушка, усаживаясь на пол. Все ее тело ныло от тупой боли, разносящейся по всему телу, в голове сражались десятки мыслей, грозящих свести ее с ума, но хуже всего становилось от нахождения с Анной в столь замкнутом пространстве. Не раз она задумывалась о том, что рано или поздно судьба подведет их к неким откровениям, но в тот момент, когда вампирша стояла лицом к лицу с принцессой, какая-то обида, вызывавшая в ней чувство неприязни к своей сокамернице, полностью завладела ее естеством. Одна мысль о том, что, глядя на нее, Гэбриэл представлял себе эту высокомерную цыганку, пленившую его своими изумрудными глазами, пробуждала в ее душе неконтролируемый гнев, ибо, каждый раз прикасаясь к охотнику, она чувствовала, что между ними находится кто-то другой, теперь представший пред ней во плоти, а оттого ставший еще ненавистнее, и, даже природное благородство не могло сломить этот барьер, воздвигнутый самым упрямым из всех чувств — женской ревностью. И вроде бы, для нее все было ясно, ведь одного взгляда на принцессу и графа было достаточно, чтобы понять, сколь глубоки были их грешные чувства, но нет, ее ревность была слепа, она отвергала очевидное, выдумывая свое собственное видение ситуации. Но, с другой стороны, если во взаимной симпатии вампира и Анны ей сомневаться не приходилось, душа Гэбриэла оставалась сокрыта от ее пытливого взгляда. Он не любил говорить о прошлом, ибо оно превращалось для него в кошмарный сон, не заглядывал в будущее, ставшее для него эфемерной иллюзией. Этот человек жил лишь настоящим, в котором было место только бесконечным скитаниям, помогающим убежать от собственных воспоминаний. Теперь, когда память вернулась к нему, все обстояло именно так, и во всем этом круговороте Селин никак не могла отыскать места для себя, а оттого не прекращая терзалась надуманными сомнениями. Как бы то ни было, меньше всего сейчас она хотела разговаривать с Анной, которую безосновательно винила в собственных неурядицах, хотя и понимала всю глупость этих мыслей.

Принцесса, в свою очередь, так же не могла избавиться от гнетущих мыслей, только ее, в отличие от Селин, терзали сомнения иного рода. Всю жизнь Дракула мечтал обзавестись наследником, и теперь, когда у нее почти не оставалось сомнений в том, кем была ее сокамерница, принцесса, в очередной раз, не могла заставить себя рассказать ни вампирше, ни своему возлюбленному об этой догадке. Прекрасно понимая, что это признание в очередной раз перевернет ее жизнь, а потому девушка наложила на свои уста печать молчания и страха, руководствуясь пускай и выдуманными, но имевшими для нее некую ценность, мыслями. О, как она хотела поговорить об этом с Ван Хелсингом, заручиться его советом, но судьба в очередной раз развела их в разные стороны.

Час сменялся часом, а меж ними неустанно властвовало упрямое, напряженное молчание, давящее на разум и лишавшее воли. Им тяготились обе стороны, но нарушить его не решалась ни одна из них, лишь монотонные удары капель воды, срывавшиеся с влажного потолка, нарушали эту тишину своим обреченным пением.

— Что вас связало? — не сумев совладать со своими мыслями, проговорила Селин.

— Я не понимаю… — отозвалась принцесса, искренне радуясь возможности поговорить с кем-то, кроме собственных мыслей.

— Что связало тебя и Ван Хелсинга?

Сказать по правде, этот вопрос поставил Анну в тупик. Она готова была говорить о Дракуле, надеясь постепенно вывести вампиршу на откровенный разговор о ее семье, но никак не ожидала, что отважиться на первое откровение предстоит именно ей.

— Что ж, откровение за откровение, — подумав несколько минут, проговорила принцесса.

— Что ты хочешь услышать? — подняв на девушку небесные глаза, поинтересовалась Селин.

— Я хочу услышать историю твоей семьи! Той, что была у тебя в смертной жизни.

— Не думаю, что моя смертная жизнь представляет какой-то интерес!

— Позволь это решать мне! — прервала ее Анна, вознамерившись приподнять эту таинственную пелену. Признаться, ей было непонятно, почему никто из тех, кто ее окружал, не придавал значения их поразительному сходству, в особенности граф и Селин. Это невольно наводило ее на мысли о том, что они знали о своем близком родстве, но, по какой-то непонятной ей причине, предпочитали хранить эту тайну за семью печатями, а оттого она становилась еще более желанной в ее глазах.

— Хорошо. Если этого желает твоя душа, я готова пойти на этот обмен. Итак, что Вас связало?

— Я полагаю, чувство долга! — коротко ответила Анна, пытаясь понять то, верит ли она своим собственным словам.

— Долг погибает в тот час, когда ему в спину вонзает свой пламенный кинжал любовь! — холодно заметила Селин, явно не удовлетворившаяся ее ответом. — Он так стремился тебя спасти, что я с трудом могу поверить в то, что им руководили лишь обязательства.