Проклятые вечностью (СИ)

– Пожалуйста, – заливаясь слезами, лепетала она, трепыхаясь в его руках, как попавшая в силки птичка. – Не убивайте, – но ее жалобный писк утонул в приступе кашля, а потом была боль: пронзительная, но мимолетная. Биение сердца постепенно замедлилось, а страх сменился приятной негой. Теперь она поняла, почему испокон веков люди воспевали кровавые поцелуи вампиров. При желании кровопийцы могли подарить поистине блаженную смерть, вселив в свою жертву уверенность в том, что она покидает этот мир, чтобы попасть в царство вечного умиротворения, где не будет ни печали, ни лишений. Для несчастного это были секунды истинного блаженства, ибо с кровью его покидали и былые тяготы.

Для графа, наоборот, это были секунды соприкосновения с человеческой душой: воспоминания девушки проникали в него потоком, обрушивая его в океан прошлого, но не было среди этих туманных вод ни радости, ни любви, ни умиротворения. Лишь постоянная борьба за жизнь, боль и страдания.

Родившись в семье сельского мельника, девочка не знала ни ласки матери, умершей при рождении, ни детских забав. Отец, напиваясь, бил их с сестрой смертным боем, и так продолжалось годами. Когда же она достигла четырнадцати лет, мельник решил продать ее руку за небольшой отрезок земли у подножия гор. Практика известная, но девушка ей воспротивилась и убежала из дома. С этого момента все стало еще хуже: сначала бесконечные скитания и голод, а потом вереницей потянулись публичные дома. Так несчастная и очутилась в тюрьме. Желая лучшей доли, она осмелилась обворовать лучшего клиента. Разве кто-то мог ее за это осудить, зная, через что ей пришлось пройти? Но закон был суров, особенно в отношении тех, кто не мог от него откупиться. А дальше был ужас заточения. Как никто другой вампир знал о том, что чувствуют узники. Жизнь безрадостная, заставляющая взывать к смерти, но все же это — жизнь.

Девушка хотела перевернуть страницу своего бытия, но кара за содеянное настигла ее в мерзкой таверне. Постепенно ее пульс угасал, кровь медленно покидала вены, и несчастная безвольно повисла на руках у графа. Усилием воли мужчина оторвался от ее шеи, взглянув на лицо: рыжие волосы обрамляли затылок подобно венку; голубые глаза, сиявшие, словно два озера, хоть и утратили былой блеск, все еще негласно молили его о пощаде; обескровленные губы были слегка приоткрыты, обнажая ряды ровных зубов. Ему даже удивительно стало то, как такое «запачканное» во всех смыслах создание в момент последней агонии могло выглядеть таким невинным и беспомощным. Действительно, смерть уравняла всех, ибо не брезговала ни бедняками, ни богачами, забирала и властелинов мира, и простых крестьян. И лишь ему подобные оставались в земном царстве порока, наблюдая за тем, как века растляют людей, делают их более жадными, тщеславными, мстительными. От осознания этой истины жалость, которой он сам от себя не ожидал, наполнила его душу. Даже будучи смертным, он никогда не проявлял снисхождение к тем, кто осмеливался на присвоение чужого имущества. До сих пор ходили легенды о том, как на полу в его родовом замке рассыпали мешки серебряных монет, но, зная его крутой нрав, ни один, даже самый нуждающийся, не осмеливался присвоить их себе. Все знали, что гнев правителя никто не сможет обуздать, а тут такое! Держа на руках несчастную, граф стоял как пораженный громом, борясь с собственными порывами. Может, Чистилище и не выжгло его суть, но определенно сделало его более человечным. Уложив девушку в кровать, вампир бросил на стол мешочек золотых монет.

– У тебя есть новая одежда, новые документы, а теперь будут и деньги, чтобы начать новую жизнь! – прохрипел он, отирая кровь с губ. После случившегося на душе стало еще гаже. Смерть убийцы его не волновала, а вот судьба девочки… Граф до сих пор не мог понять, что за сила побудила его сохранить ей жизнь, и это нарушало его душевное равновесие. – Определенно, ты становишься слишком сентиментальным, – одернул он сам себя. – Очнись! Из-за таких вот слабостей ты и очутился в таком положнии!

Вернувшись в замок, он сразу пошел в опочивальню Анны, надеясь подле нее найти некое успокоение, но там его ждало новое испытание. Видимо, в душе каждого из них Чистилище оставило глубокий отпечаток.

Принцесса недвижно сидела за туалетным столиком, пытаясь отыскать в зеркале свое умершее отражение. Он знал причину тоски, заполнившей ее глаза, но хотел, чтобы она сама поведала ему об этом. Ведь разделив с кем-то свои тяготы, нести оставалось вдвое меньше. И вновь его захлестнуло в водовороте эмоций. Сразу вспомнились слова Мираксиса о том, что войну ведут с холодным разумом и опустошенным сердцем. Только когда нечего терять, можно было идти в бой с полной отдачей. А что делал сейчас он? Он пытался врачевать душевные раны вместо того, чтобы подумать над тем, как подобраться к своему злейшему врагу. Обругав самого себя, вампир вошел в комнату.