Проклятые вечностью (СИ)

— Уходи отсюда! Уходи немедленно! — прорычала она, почувствовав, как клыки стали упираться в ее нижнюю губу, а очередная судорога пронзает ее тело.

— Вам больно! Позвольте помочь, — вскричал юноша, кидаясь к Анне. В тот момент, когда тепло его тела соприкоснулось с ее холодом, девушка окончательно утратила контроль. Зов крови оказался сильнее ее воли, сильнее голоса разума, сильнее ее веры. Подавшись вперед, принцесса прильнула к мальчику и вонзила клыки в его плоть. Когда теплая солоноватая кровь обагрила ее губы, боль, терзавшая ее вторые сутки, мгновенно отступила, наполнив все ее существо ни с чем несравнимым удовольствием. Ничего более приятного ей не приходилось испытывать ни разу в жизни. Она чувствовала, как его тело послушно обмякло в ее руках, как медленно угасало биение сердца несчастного юноши, но в этот момент ей показалось, что ее собственное мертвое сердце затрепетало в груди. Этот миг был чем-то по-настоящему интимным, ибо две души, два сердца сливались воедино в смертельном поцелуе вампира. Но то, что произошло дальше, поразило ее еще больше. Перед глазами замелькали образы жизни мальчика: игры с сестрой, рыбалка с отцом, детские забавы, а потом возник лик матери, протягивающей к нему руки. Вся жизнь пролетела одним мгновением и оборвалась, погрузившись во мрак. Только тогда Анна осознала то, что совершила. Она кинулась к несчастному ребенку, пыталась трясти его, прижимала к груди и проливала кровавые слезы, но ничего уже не могло вернуть жизнь, которую она забрала. Мальчик смотрел на нее потухшими глазами, в которых застыло умиротворение.

— Очнись! Господи, молю тебя! — схватив распятие, вскричала Анна. — Молю, забери мою жизнь!

Но все было бесполезно, уже ничего не могло вернуть отнятую ей жизнь. Принцесса проклинала себя, ненавидела за то, что посмела совершить такой грех, убить ни в чем не повинного ребенка, в то время как по миру бродят тысячи убийц и воров, заслуживающих смерти. Как она могла пощадить вчера мерзавца, а сегодня покарать святого, предлагавшего ей руку помощи. Крест еще сильнее начал жечь ее руку, будто понимая, что его обладательница прошла кровавое крещение. Не помня себя от горя, Анна выскочила в ночь, полная решимости прекратить это безумие, вырваться наконец из этого прочного круга.

Именно эту решимость почувствовал Дракула во время разговора с Мираксисом, именно это отчаяние и обреченность заполнили все его существо, когда принцесса, каким-то никому непонятным способом сумела преодолеть ментальную защиту всесильного вампира, чтобы заставить его на себе почувствовать всю глубину ее отчаяния. Но если Анна даже не подозревала о наличии этой кровной связи, то Дракула в очередной раз проклинал себя за свою неосмотрительность, но в то же время проникался любопытством исследователя, желая понять природу этой загадочной близости. Он пытался призвать принцессу к себе, но ее разум, поддавшись панике и отчаянию, был не способен ответить на его зов. Вампир пытался проникнуть в ее мысли, внушая ей свою волю, но обуявшее девушку безумие выстроило перед ним стену, на разрушение которой он должен был потратить время, которого у него не было. Создавшаяся ситуация просто выводила его из себя. Не привыкший встречать сопротивления, всегда внушавший ужас и получавший желаемое, Дракула столкнулся с противником, который в довершение ко всему сумел нарушить целостность его мыслей, коснуться души — его, как бывалого охотника, проникшегося азартом игры, такая ситуация буквально сводила с ума, заставляя все глубже утопать в этом болоте человеческих страстей.

К своему несчастью в этом же болоте утопала и Анна, страдая от неразрешимых противоречий в ожидании рассвета. Девушка, не сумев выдержать всю тяжесть вечности, решила оборвать нить собственной жизни, закончить эту кровавую игру, участником которой она поневоле стала, но в то же время инстинкт самосохранения заставлял ее постоянно оглядываться назад, пытаясь найти в прошлом спасительную нить, схватившись за которую она сможет вытянуть себя из бездны мрака. Принцесса не могла понять, как в ее душе появлялись эти мысли или то, кто ей их внушал, но сейчас они подобно наваждению шли за ней следом, изо всех сил сопротивляясь ее решению.

Час шел за часом, а она, словно безумная, гонимая ветром, все дальше уходила в глубокую чащу, одиноко бредя меж вековыми соснами, погруженными в зимний сон. Первый снег тихо хрустел под ногами, оставляя на белой простыне отпечатки следов. К тому моменту, как она вышла на бескрайние просторы вспаханного под зиму поля, небо уже посветлело. Оставалось только ждать. Твердо решив встретить последний в своей жизни рассвет, запомнить всю красоту восходящего солнца, озарившего своим сиянием землю, девушка молчаливо двигалась вперед, сжимая в кровоточащей ладони крест.

— Молю тебя, Господи, прости, — прошептала она.