Проклятые вечностью (СИ)

— «Одна кровь, одна плоть, одна душа!» — подумал граф, прижимая девушку к своей груди. Анна не сопротивлялась, не кричала, она молчаливо покорилась своей судьбе, принимая ее неизбежность. Принцесса устала убегать, устала бороться, более того, она уже не понимала, против кого велась эта четырехсотлетняя война и какая роль во всем этом фарсе была отведена ей. За эту неделю весь ее мир рухнул, душа разбилась, а сердце умерло, но чувств, которые рождались на этом пепелище, она боялась сильнее смерти. А потому, подобно Дракуле, избрала путь наименьшего сопротивления, единственно верный, ведь так же, как и вампир, Анна страшилась перемен, страшилась своей новой сущности, страшилась вины перед своей семьей. Почувствовав на спине его холодную ладонь, она лишь сильнее подалась вперед, устраивая голову на его плече.

Раньше смерть от руки врага представлялась ей чем-то героическим, чем-то достойным восхваления в летописях, теперь же, смерть была лишь смертью без доблестного ореола, которым принцесса окружила ее в своих фантазиях. Вдруг она четко осознала, что прелесть жизни в неведении, а ожидание казни является сущим адом, лишающим здравомыслия. Но эту пафосную тираду перед собственной гибелью устроила себе она, пытаясь найти в этом какой-то смысл, на деле же всё оказалось иначе. Выдержка ее подводила, а душа хотела жить. Лучше бы он неожиданно налетел на нее, сделал все так, что она даже не успела бы осознать происходящее, не считая секунды до собственного конца.

— Мне будет больно? — прошептала она, обхватив его руками.

— Нет, больно будет мне! — почти сакральным шепотом отозвался граф, коснувшись губами ее виска. Он даже представить себе не мог, что нить, связавшая их сердца, окажется такой крепкой, что даже его несгибаемая воля преклонится перед этим чувством. Убить Анну было все равно, что разорвать на части собственную душу. Мысль о том, что любовь и чувство долга всегда враждуют, стала для него настоящим наваждением. Он, всегда привыкший получать то, что хотел, стоял на перепутье, превратившись в заложника долга и собственных амбиций, выбирая между любовью и властью, между жизнью и смертью. Оставить принцессу в живых было равносильно тому, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор. Граф, будучи умелым воином и прекрасным стратегом, не мог проявить подобную беспечность, не мог оставить врагов в тылу и обнажить перед всеми свою слабость. На войне не было места для любви, ибо, выйдя на поле боя, бросив вызов сильнейшим, нужно идти до конца, нужно поступать так, будто тебе нечего терять, только тогда возможно победить. Понимая, что всего секунды промедления хватит для того, чтобы решимость покинула его, граф расчертил воздух взмахом кинжала. В этот момент впервые в жизни скупая мужская слеза скользнула по его щеке, оставив на ней алую кровяную дорожку, как свидетельство того, что человеческие желания необходимо приносить в жертву бессмертному долгу. Его путь — одиночество, его бессменная подруга — смерть, — иного не дано. Веками он шел к своей цели, оставив позади эмоции, и сейчас, дойдя до финишной черты, он просто не может отступить, поддавшись мимолетной страсти. Анна, ожидая этого удара, напрягла все свое тело, вцепившись в его спину пальцами, но в этот миг, будто крик души пред их взглядами, предстало видение из прошлого, заставившее время замедлить свой бег: молодая девушка с копной черных, как смоль волос и небесно-голубыми глазами ворвалась в их сердца с отчаянной мольбой. Кто бы мог подумать, что простого крика «Не смей!» хватит, чтобы заставить клинок, занесенный палачом, остановиться в дюйме от спины приговоренной. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала, как холодная сталь касалась ее кожи, но боялась даже пошевелиться, чтобы ненароком не напороться на острое лезвие. Секунду спустя Анна услышала, как сталь ударилась о каменные плиты, а рука, мгновение назад занесенная над ее головой, аккуратно легла ей на спину, слегка вздрогнув от соприкосновения с обнаженной кожей.

— Что это было? — находясь на грани двух реальностей, спросила Анна, пытаясь осмыслить произошедшее.

— Это была судьба. Благословение высших сил, если угодно.

— Едва ли на таких, как мы, может снизойти Божье благословение! — все еще не решаясь отстраниться, проговорила Анна.

— А я и не говорю о Боге, лишь черт может играть в подобные игры, которые ведут к полному хаосу и погибели.

— Или же к надежде и спасению? Там, где есть место для милосердия, найдется уголок и для прощения.

— Страх лишает тебя рассудка, — с ухмылкой заметил Дракула. — За эту слабость еще придется заплатить, причем нам обоим. А подобные нам признают лишь одну разменную монету — кровь.