Проклятый бывший

– Я без ума от тебя, Вивьен Джонс. Снова. Или, может быть, мне следует сказать «все еще», потому что буду максимально честен с тобой, cariad [3]. Я не думаю, что это когда-нибудь проходило.

Cariad. Так он называл ее тем летом. Она все еще помнила, как он твердил ей это на ухо, шептал в плечо, бормотал между бедер.

Он все еще стоял в нескольких футах от нее, по-прежнему давая ей возможность и свободу положить этому конец, если она того захочет.

Она не захотела.

Сократив расстояние между ними, Виви положила руки на грудь Риса. Сквозь материал свитера ощущалось тепло его кожи, его сердце мерно стучало в ее ладонях, и, наклонившись, Виви вдохнула запах его кожи, лесной дым, ночной воздух. Она приникла к нему, и внезапно притворное нежелание такого исхода показалось ей невероятно глупым.

Подняв лицо, Виви приблизила свои губы к его губам.

Поцелуй в библиотеке был неистовым, пламя поднесли к бензину, гнев и разочарование подпитывали его так же сильно, как и похоть.

Тут все шло совсем иначе. Медленнее.

Его руки поднялись, чтобы обхватить ее лицо, большие пальцы рисовали нежные круги на ее подбородке, и Виви обнаружила, что ее собственные руки лежат низко на его талии, рот подается под напором его рта, и она вздыхает, пока его язык гладит ее губы.

– Твой вкус, – пробормотал он, когда они разомкнули поцелуй, его рот опустился на ее шею, и Виви закрыла глаза и откинула голову. – Не могу насытиться им. Никогда, черт возьми, не мог.

Еще одно воспоминание. В ту первую ночь на Празднике Солнцестояния, когда они соединились в его палатке. Виви никогда ни с кем так быстро не отправлялась в постель, всегда сначала ходила на положенное для перехода к этому этапу число свиданий. Поцелуй на втором, чуть больше – на третьем и так далее. До Риса у нее был секс только с одним парнем, и то он год за ней ухаживал.

Но в течение двух часов после встречи с Рисом он прикасался к ней ртом, ее бедро было перекинуто через его плечо, когда он целовал, лизал и сосал и полностью сводил ее с ума, снова и снова рассказывая ей, как хороша она на вкус, как она восхитительна, и она чувствовала себя великолепно. Сильной, стабильной, бесстыдной, раскованной.

Иногда она думала, что по-настоящему в то лето влюбилась в ту версию себя, какой становилась рядом с ним.

Но каким бы прекрасным ни было это воспоминание, она не хотела думать о прошлом, когда настоящее находилось прямо здесь, перед ней, руки скользили по ее бокам, кончики пальцев касались кожи чуть выше талии джинсов.

– Вивьен, если ты позволишь мне заставить тебя кончить сегодня вечером, я буду считать себя самым счастливым из мужчин.

Слова прозвучали с того места, где ее шея соприкасалась с плечом, и Виви почувствовала, как все ее тело сжалось в ответ.

Внезапно ей больше всего на свете захотелось, чтобы Рис Пенхоллоу заставил ее кончить в задней комнате этого магазина, и не хотелось подвергать свое желание пристальному анализу, размышлять обо всех причинах, по которым ей не следовало этого делать.

Это была долгая ночь, она чувствовала себя сильной и прекрасной, и красивый мужчина хотел довести ее до оргазма.

Почему бы ей не позволить этого?

Обхватив его шею сзади, Виви наклонилась, чтобы снова поцеловать его, позволяя своему языку скользить по его небу, наслаждаясь низким звуком, который исходил из его горла, когда она это делала.

– Пожалуйста, – прошептала она ему в губы, а затем они приземлились, запнувшись, на старинный бархатный диван у камина. Какая-то отдаленная часть мозга Виви напомнила ей, что он принадлежал какой-то знаменитой ведьме, что тетя Элейн поэтому действительно его любила, но она не могла сейчас об этом думать, не могла думать ни о чем, кроме Риса и его прикосновений.

Они упали спиной на диван, Рис потянулся, чтобы убедиться, что не обрушился на нее всем весом, и Виви обхватила его за шею, когда он уткнулся носом в изгиб ее шеи.

Рис вытащил ее рубашку из джинсов, стянул ее с груди, и когда его рот накрыл ее сосок через кружево лифчика, Виви ахнула, сжав пальцы в его волосах.

Его язык лениво описывал круги, скольжение ткани плюс влажный жар его рта заставляли ее извиваться под ним, нуждаясь, умоляя.

Скрежет молнии громом прозвучал в тихой комнате, и Рис снова взглянул на нее, глаза, с расширенными от желания зрачками, встретились с такими же глазами.

– Все хорошо? – спросил он, и она кивнула в ответ, почти отчаянно, обхватив его за шею, притянув его рот к своему.

– Лучше, чем хорошо, – выдохнула она, а затем его рука оказалась там, скользнув по хлопку ее трусиков, и она приподняла бедра с дивана в безмолвной мольбе.

На мгновение он замер, нависая над ней, его волосы упали на лоб, губы приоткрылись от силы его дыхания, и та первая ночь будто вернулась к ним. Тогда, в его палатке на Празднике Солнцестояния, он так же смотрел на нее сверху вниз, и тот же кулон подмигивал у него на груди.