Проклятый король и я

С другой стороны, это безответственно. Мальчик — не мопс. Рано или поздно мы с Кексом вернёмся домой. Что, если Патрик не захочет в наш мир? Скорее всего так и будет, и тогда ребёнок осиротеет во второй раз. Нет уж, такого допустить никак нельзя.

Любопытно, как у них тут, в приюте? Может всё не так страшно, как кажется Патрику, а может и того хуже? Надо убедиться самой.

Мы вошли в ворота небольшого, чистого особняка. Снег убран, территория обнесена высоким забором.

— Патрик вернулся! — загомонили звонкие детские голоса. — А нам кашу горячую давали!

— Знаю, — ухмыльнулся мальчишка. — Мы же её вам и варили!

Сразу видно, друг Златы в приюте — местная знаменитость. С ним всех ждут удивительные приключения! Бесшабашный весельчак, он ничего не боится и кого угодно обведёт вокруг пальца.

— Госпожа ведьма, нам нужно во дворец, — попытался остановить меня кучер.

Прозвучало замечание очень вежливо — никому не хотелось, чтобы во рту распух язык! Что ж, есть и в моём положении некоторые плюсы, хотя не очень приятно чувствовать себя обезьяной с гранатой.

— Если торопитесь, — улыбнулась я, — можете ехать. Я сама доберусь. Но у меня — дела, и я остаюсь.

— Нет, госпожа ведьма! — побелел кучер. — Я вас не оставлю, не сомневайтесь! Вот только… Его величество может рассердиться — король ждёт свою ведьму.

«Свою ведьму»? Скажите, пожалуйста, я что — принадлежность короны? Этого ещё не хватало.

— Уверена, его величеству будет, чем заняться помимо моей персоны, — проговорила я довольно резко.

— Вот задать бы тебе трёпку, несносный мальчишка! — услышала я и поспешила на женский голос, отчитывающий Патрика.

— Ну, мама Мююю, — притворно ныл беглец, а у самого в глазах чертенята лопались от смеха.

Я покачала головой, продолжая наблюдать за педагогическим процессом.

Дети, что встречались на пути, впечатление производили скорее позитивное. Чистенькие, ухоженные. А ведь мы заявились как снег на голову — времени на подготовку не было, значит, здесь так всегда. Измождёнными воспитанники не выглядели, и это при том, что возможности приготовить нормальную еду в королевстве нет… Да местной администрации памятник поставить!

Одежда хоть и не яркая, но тёплая и добротная, сама «мама Мю» также была в форменном платье, по крою повторяющем платья девочек. На голове воспитательницы и воспитанниц — белые высокие чепчики, что делали картину похожей на старинные фотографии бывших госпиталей и сестёр милосердия.

— Если бы его величество не предупредил о том, что ты отправился ему помогать, я бы тебя наказала по-настоящему, несносный мальчишка! Почему опять в грязных лохмотьях? Ты позоришь честь королевского приюта, а наше заведение отмечено королевским орденом «Золотого грача», и мы все этим очень гордимся. Правда, дети?

— Слава его величеству! Слава королю и королевству!

Патрик лишь закатил глаза.

— Молодцы, дети! А ты… Подумай, какой пример ты подаешь? Убегаешь, бродяжничаешь. На тебя смотрят малыши, они могут пропасть, подражая тебе. Патрик, Патрик…

— Я им не позволю! — Скоморох показал кулак смотрящей в рот своему кумиру малышне.

— Скажите на милость, — женщина всплеснула руками. — Он им не позволит! Извольте-ка отправляться в кладовку, молодой человек — до ужина!

— Отлично! — улыбнулся узник, храбро подмигнув восторженной публике.

Я вздохнула с облегчением. Мамаша Мю — вполне себе вменяемый воспитатель. Строгая, но в душе добрая, искренне любящая детей, это сразу видно.

— После ужина, — палец матроны взлетел вверх, — ты двести раз напишешь: «Совесть — важнейшая из добродетелей!» Двести, негодник! И это будут самые красивые и аккуратные буквы, которые только можно вообразить! Всё ясно?

— О, не-е-ет! — застонал Патрик, на сей раз явно искренне. — Только не это!

Я против воли рассмеялась. Какими бы ни были миры, дети в них одинаково не любят чистописание!

— Если ты хоть раз удерёшь в своих лохмотьях… Если ко мне снова придут горожане интересоваться, куда делась нормальная одежда для сирот, купленная городом, я… Я… Я не знаю, что с тобой сделаю! Обещаю одно — тебе это не понравится!

— Да, матушка Мю! Простите, матушка.

Патрик унёсся в кладовку, отбывать наказание, а женщина, восстановив дыхание, развернулась ко мне.

— Добрый день, госпожа ведьма!

11-2

Честно говоря, я не знала, как быть. Заранее настроилась, что придётся лицезреть всяческие ужасы, и совершенно напрасно. Счастье, что ошиблась.

— Добрый день… эээ… — я вопросительно посмотрела на женщину, не понимая, как к ней обращаться.

— Матушка Мю, — махнула воспитательница рукой, — мне так привычнее.

— Тяжело с ними? — кивнула я на детей.

— Бывает, конечно… Жалко их, горемычных. У нас ведь оказываются нечасто. Обычно кто-нибудь из родственников, даже дальних, забирает ребёнка к себе. К нам попадают те, у кого совсем… Понимаете? Совсем никого нет, либо…

— Либо?

— Незамужние девицы… Чаще — из соседних королевств. Подкидывают малышей. Многие из тех, кого вы видите — выросли в приюте, а не попали сюда.

— Но… почему? — поразилась я.