Проклятый мир Содома

– Нет, драгунскую, – ответил я, – есть у меня предчувствие, что подвижность мобильной конной пехоты будет для нас полезнее таранного удара рейтарских полков. Хотя несколько тысяч рейтарских комплектов снаряжения и соответствующее количество тяжелых боевых дестриэ прикупить было бы не вредно, например, из расчета формирования дивизии из четырех шестиэскадронных полков полного, а не половинного состава. Остальные девять тысяч должны быть легкой кавалерией: половина копейщиками/щитоносцами, а вторая половина конными арбалетчиками. При этом очень важно, чтобы все бойцы вне зависимости от специализации должны быть вооружены тяжелыми кавалерийскими палашами. Меч – это не только оружие, но еще и знак статуса, в любой другой армии приравненного к офицерскому.

– Сергей Сергеевич, – быстро произнес Колдун, – когда доспехи и оружие будут закуплены, то мы сможем дополнительно их улучшить с помощью магии, добавив новые полезные свойства. Вот, например, Ника сможет наложить на мечи, копья и стрелы арбалетов огненное заклинание, увеличивающее их пробивные свойства оружия. Анастасия сможет наложить на доспехи заклинание охранного ветра, отгоняющее вражеские стрелы, а я смогу наложить на панцири, шлемы и щиты заклинание увеличивающее прочность брони…

– Очень хорошо, Колдун, – кивнул я и посмотрел на отца Александра.

– А я скажу, – произнес тот, – что ваша задача в этом мире сокращается. Теперь вы должны лишь дать тевтонам взять Ашор и соседние города, таким образом зацепившись для начала конкисты этого мира, после чего вы и я перейдем в следующий мир. Сергей Сергеевич, отдавайте тевтонам приказ немедленно выступать в поход, пока там еще есть кому выступать, и все их солдаты не перебежали к вам под воздействием магнетического влияния ауры бога войны. Для тевтонов это как валерьянка для котов. Поторопились вы, Сергей Сергеевич, поторопились…

В ответ я только пожал плечами, как бы показывая, что я тут ни при чем, и что все вышло как бы само собой, и не мне решать, раньше это случится или позже.

Шестнадцатый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич.

Только что мы проводили тевтонов. Лязгающая железом панцирная колонна бодро прошагала под воротной аркой и исчезла вдали среди высоких лесов и холмов. До Ашора им идти не меньше пятнадцати дней, после чего мы вылетим на штурмоносце оказать им огневую поддержку, если таковая понадобится. Этот мир теперь являлся их миром, отданным им Отцом в ленное владение, и им теперь предстояло в нем жить, заводить семьи и рожать детей. Если, конечно, они сумеют завоевать себе такую возможность.

Вместе с тевтонами ушла и почти половина диких лилиток, которые не подпали под флер моего обаяния и не стали частью нашего воинского сообщества. Кстати, тевтонское командование преизрядно встревожилось вчерашними событиями, а еще тем, что по одному, по двое и по трое их солдаты и офицеры начали потихоньку дезертировать, перебегая под мои знамена. Магнитическое влияние ауры бога войны действовало неумолимо.

Меньше чем за сутки с момента принятия образования нашего воинского сообщества в придачу к тридцати пяти первоначальным перебежчикам добавились еще двести пять бойцов. Возможно, особо бурно этот процесс у изначально враждебных тевтонов протекал оттого, что на поле боя их тоже накрыло тем сумбурным заклинанием, которое мы состряпали второпях для того, чтобы поддержать сражавшихся в неравном бою «ручных» лилиток. Ведь именно тогда я впервые почувствовал свое сродство с лилитками и возможно, что своим краем это заклинание зацепило и бедных тевтонов, сломав им внушенные с детства установки.

Парни просто приходили и клали передо мной свои мечи. Если ответ был положительным, то они вставали в наш строй, а если отрицательным, то исход мог быть и самым неблагоприятным. Двое молодых тевтонов, отвергнутых за слишком большое тщеславие и склонность к садизму, просто бросились на свои мечи, сводя счеты с жизнью.

Репрессиями остановить этот процесс тоже не представлялось возможным. Для подпавших под мое обаяние обратной выдачи уже не было, за исключением тех случаев, когда наш коллективный разум исторгал из себя негодного члена, вносящего диссонанс. Но такого не могло быть никогда, потому что такого просто не могло быть; потому что таковые отсеивались еще входным фильтром, а разрыв устоявшейся связи должен был стать страшным шоком для человеческой психики.