Проклятый рай, или Гаити в 1793 году

Полмиллиона угнетенных, униженных до положения скота людей против тридцати тысяч господ, чьи шансы выше? Плантаторы долго не верили, что это нечто большее, нежели очередной бунт, которые всегда подавлялись легко и жестоко.. но восстание принимало огромные масштабы, сгорали одна плантация за другой, в ужасе и бешенстве господа начали собирать вещи…

Их историческая родина переживала первый «медовый» период Революции, плантаторы-эмигранты чётко поняли, где «их место» и с кем, дворяне, они были правоверными роялистами и защитниками трона против «грязной черни», так хлёстко крестили они своих нетитулованных соотечественников, свой народ…

Май 1792 года. Жак и Мария отправились к местному кюре. Жак думал, она пережила слишком много горя и унижений и нельзя, чтобы их будущий совместный ребенок родился внебрачным, как и первый.

– Святой отец, мы решили пожениться, мы оба католики, думаю, проблем быть не должно…, – начал Жак.

– Но это невозможно, она же белая!, – в голосе кюре смешались крайнее удивление с возмущением, он смерил девушку неодобрительным взглядом.

– Но ведь белые мужчины иногда женятся на африканках, мулатках, индианках или китаянках.., – Жак в раздражении сделал резкий жест, – и никто не видит в этом ничего чрезвычайного или преступного!

– Верно, если из двоих к белой расе принадлежит мужчина, это иное дело, но церковь, общество и власти не потерпят близких отношений и браков чернокожих, а впрочем, и желтокожих и краснокожих с белыми женщинами! Вы должны это понимать…

– Но это двойная мораль, господин кюре!

– Нет, это обычай, освященный временем! А иначе, что же это будет, разврат, гибель белой расы? Наши потомки станут смуглыми курчавыми или узкоглазыми?

Жак слушал его молча, сжав кулаки, тёмные глаза налились кровью.

– Я же не против, что мой будущий ребёнок будет гораздо светлее кожей, чем я сам? Господин кюре, белые мужчины безнаказанно насилуют цветных женщин и даже девочек, сожительствуют с кем хотят, женятся на ком хотят и никто их за это не кастрирует, не убивает.. Но если один из нас хотя бы поднимет глаза на белую женщину…, – Жак сузил глаза и мрачно покачал головой.

– Ничего нового вы от меня не услышите, – кюре брезгливо поморщился, – а вы-то, мадемуазель.., – он метнул осуждающий презрительный взгляд на Марию, – впрочем, есть один вариант, если он вас устроит, девушка должна официально признать себя цветной!

– Я согласна – быстро отозвалась Мариэтта.

– Сразу видно, что вы не креолка, это не формализм, с этого момента резко изменится ваш социальный статус, это всё равно как лишиться дворянства…

– А я и так не дворянка, – беспечно улыбнулась Мариэтта, – так что я потеряла?

– Когда вы начнете новую жизнь в качестве цветной девушки, вы сразу поймете, что жили именно как дворянка и пользовались всеми правами и привилегиями белого человека, уважением и жили в безопасности! Впрочем, решать вам, если вам так важно выйти замуж за этого… человека…, – он пожал плечами.

– Я – цветная, – решительно и чётко произнесла Мария, – под этим нужно расписаться или моего слова достаточно?…

После уличных беспорядков, произошедших в августе, когда образованные цветные жители настаивали на отмене расовых «барьеров» и новых выборах, в числе прочих были арестованы Жак Буарди, Дэвис и Уаюкума-Тиббс. Рейноса поспешил предупредить Марию.

Задыхающийся, в разодранном галстуке он появился на пороге их дома.

– Ради всего святого, Диего, что случилось, где Жак?!

– В тюрьме, они схватили многих наших.. не пугайся раньше времени, но позволь пройти, мы должны быстро спрятать все его бумаги. Если их найдут, тогда ему конец!

– Господи! В чём его могут обвинить? Он мирный спокойный человек!

– Мы все мирные и спокойные.. Я тоже не вор и не насильник, а за мою голову испанскими властями Кубы объявлена награда!, – Рейноса хмуро покосился на молодую женщину.

– То есть он тоже… революционер?!

– Когда за свободу борются белые это называют так, но когда речь идёт о цветных, их уже называют «черномазые бунтовщики, заслуживающие четвертования»… Ну же, помогите сложить рукописи в сумки, я заберу их, верну, когда он будет освобождён!

Навещая Жака в тюрьме, Мария с ужасом осознала, как резко изменилось отношение к ней, «цветной». «Ты» вместо «вы» и «мадемуазель» было лишь началом. Чиновник, месье Фабр плотоядно рассматривал, не стесняясь, её молочно-белую шею, высокую грудь.

– Ты наверняка знала, чем занимается твой черномазый сожитель?, – скверная усмешка скривила узкие губы, – ты не могла этого не знать!

– Жак Буарди мой муж.., – сцепя зубы девушка удержалась от опасной резкости, – и я ничего не знала, я мало интересуюсь политикой вообще!

– Вот как, а ведь мы в курсе твоей истории, ты буржуазка из Бордо, вовсе не цветная, маленькая шлюха с внебрачным ублюдком, докатившаяся до позорного сожительства с черномазым!

– Я попросила бы вас выбирать выражения, сударь!, – вскрикнула Мариэтта, в сильнейшем возмущении забывшая об осторожности.