Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

До свертка к Новосильцевской вотчине атаман добрался на закате солнца. След, оставленный прошедшим до него отрядом, тянулся дальше, в сторону Коломны, и Княжич малость успокоился, а, увидев в ельнике приметную тропу, даже ругнул Игната:

– Тоже мне, охранник выискался. Нынче же велю, чтоб снег взрыхлили да валежником присыпали.

На въезде в просеку Лебедь жалобно заржал, как бы говоря хозяину:

– Давай уйдем отсюда. Чую, беда нас ждет, – но тот не внял его предупреждению, и конь покорно двинулся навстречу своей погибели.

13

Миновав перелесок, Княжич оглядел знакомые места. Тут было все по-прежнему – слева поле, справа озеро, а за озером виднелся княжий терем, обнесенный невысоким частоколом. Сердце Ваньки радостно затрепетало – раз усадьба в целости-сохранности, значит, и с хозяйкою ее ничего худого не могло случиться. Взбодрив коня лихим разбойным свистом, он понесся сломя голову к воротам, да не по тропе, а прямиком по льду. Уже у берега Лебедь снова оступился на зеркальной глади и Иван едва не вылетел из седла. В тот же миг последние лучи заката полыхнули так, что украшавшие ворота железные звездочки, как огромные рубины, заиграли кроваво-красным блеском.

– Да что ж это такое? – прошептал бесстрашный атаман, осеняя себя крестным знамением. При всей своей отчаянной храбрости Ванька был изрядно суеверен. – Неужто что неладное с Еленкой приключилось. А вдруг она, как ее мама, в родах померла?

С тяжелым сердцем он подъехал к сторожке привратника и заглянул в окно. За изящным, украшенным резьбою столиком, явно княгининым приобретением, сидел Никита и читал книгу. Ту самую, в обгорелом окладе, найденную Еленкой на пепелище. Но не только Священное Писание, а и пара новеньких пистолей лежала на столе. Видимо, княгиня Новосильцева вняла совету Разгуляя и потратила свои сокровища не на одни перины да ковры.

Почуяв чей-то взгляд, Лысый поднял голову. Поначалу он решил, что это привидение и даже протер глаза, однако убедившись, что перед ним на самом деле Княжич, с радостным возгласом «Иван, неужто ты!» бросился отворять ворота.

– А где все остальные: Митька, Андрюха, Максимка, – обнимая друга-атамана, спросил умом не обделенный казак.

– Да они тут, недалече, в придорожной деревне стоят. Мы ж за Камень, на подмогу Ермаку направляемся. Вот, решили по пути к вам заглянуть. А что один приехал, так в одиночку проще от ворот поворот получать, – честно признался Ванька и направился к конюшне, но – Никита остановил его.

– Не торопись, пусть Лебедь на подворье погуляет, поостынет, а мы с тобою кой о чем поговорим, – ему явно не терпелось поделиться новостями.

Войдя в сторожку, Княжич сел на покрытую овчинной шубой лежанку и, даже не пытаясь скрыть волнение, попросил:

– Расскажи-ка, как вы здесь живете.

– Хорошо живем, не только хлеб жуем, – весело ответил Лысый. Похоже, друг не лгал, щеки у него еще более округлились, и сам он имел вполне довольный вид.

– Как князь Дмитрий, как княгиня?

При упоминании о Новосильцеве, Никита помрачнел. – Князь Дмитрий через месяц после вашего отъезда помер. Тихо помер, уснул и не проснулся.

– Не может быть! – воскликнул Ванька.

– Может, Ваня, еще как может, все мы смертны. Там, у озера, его и схоронили.

– Почему у озера? – спросил Иван.

– Он сам так просил, к своей невесте захотел, видать, поближе быть. Ее опричники споганили да убили, а тело в воду кинули, чтоб злодейство эдакое скрыть.

– И что Елена?

– Да ничего. Поплакала, погоревала – муж ведь всетаки. Хотя они как баба с мужиком, похоже, никогда не жили, – печально вымолвил Никита. Испытующе взглянув на атамана, он вкрадчиво промолвил: – А ты знаешь, что княгиня тебе сына родила?

К изумлению его, тот лишь виновато улыбнулся да утвердительно кивнул:

– Знаю, Разгуляй сказал, потому я к вам и прибыл. – А этот черт гулявый откуда прознал? – От Игната.

– Это хорошо, что ты приехал, – одобрил любви изведавший казак. – Пани Елена, мы теперь княгиню так зовем, шибко рада будет.

– Ты так думаешь? – усомнился Княжич.

– А что тут думать, уверен. Дня не проходило, чтоб она не вспоминала о тебе. Даже сына вон Андрейкой нарекла.

Зардевшись от смущения, Иван потупил взор. Казалось бы, куда уж лучше-то – Еленка вновь свободна и теперь их связывает не только любовь, но и дите. Однако мысль о том, что счастье его сделалось возможным лишь благодаря смерти князя Дмитрия, лишала радости. После недолгого молчания он спросил:

– А почему у вас так тихо, прямо как в монастыре?

– Так некому шуметь, – охотно пояснил Никита.

– Все в деревню подались, на свадьбе гулеванить. Только я с Игнатом да пани Елена с Аришкою в вотчине остались.

– Вижу, подружились с мужиками, коль они на свадьбы вас зовут?

– А у нас теперя нету мужиков. После Дмитрия Михайловича кончины княгиня всем его холопам дала волю, оружия понакупила и велела нам, казакам, их воинскому делу обучать. Это нынче тихо, а так – с утра до ночи в имении не хуже, чем в станице, пальба идет да сабли звенят. Аришку и ту стрелять с пистоли заставила. Все ворота пулями поисклевали сороки длиннохвостые, – добродушно посетовал Лысый.