Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

Долго уговаривать казаков не пришлось. Так и не поставив караула ни возле коновязи, ни у входа в юрту, они всей полусотенной ватагой расселись за столами.

Поначалу пили вроде бы умеренно, но лиха беда начало. Через полчаса уже никто, спеша наполнить свою чашу, не обращал внимания на строгий взгляд есаула. Иван сидел мрачнее тучи, с откровенной злобою взирая на ордынцев, которых, как по волшебству, становилось все больше и больше.

– А почему нам бабы не прислуживают? – строго вопросил он у татарина.

В это время слуги Карачи внесли в юрту на огромных серебряных блюдах наконец-то подоспевшее жареное мясо. Блюда были настолько велики, что каждое из них тащили двое здоровенных молодцев.

– Разве можно женщинам столь важное дело доверять. Еда, она всему начало, без нее уже ничто другое не понадобится, – поучительно изрек мурза.

Спорить с ним Иван не стал, хотя еще с младенчества уверовал – добро людьми творится по велению души, а всякое паскудство – зовом ненасытной человеческой утробы. Ваньке стало не до мудрых споров, когда увидел, что здоровяки, расставив блюда по столам, не удалились восвояси. Вместе с остальными слугами они уселись по татарскому обычаю прямо на полу, за спиной у казаков.

«То, что сабель у них нет, ничего не значит. Ножами в спину бить да горло резать куда сподручнее», – подумал Княжич. Щелкнув пистолетными курками и положив перед собой булат, он сел вполоборота, так, чтобы все нехристи были на виду. Теперь в искрящихся разбойной лихостью глазах Ивана была уже не злоба, а насмешливая угроза, мол, только суньтесь, я и в одиночку вас на мелкие кусочки покрошу.

– Ты чего, брат, всполошился? – изумился Кольцо.

– Об этом лучше у хозяина спроси, – ответил Ванька, кивнув на Карачу.

Однако верный подданный царя Сибирского не оплошал и на сей раз. Похолодев от страха под недоверчивыми взглядами казаков, он все же не утратил самообладания и с виноватою усмешкою ответил:

– Серчает на меня ваш есаул за то, что девиц нету. Так я нарочно напоследок их оставил, а то ведь эти сучки мокрохвостые ни выпить, ни поесть спокойно не дадут.

Встав из-за стола, татарин хлопнул в ладоши. В ответ на поданный им знак раздались звуки музыки и в юрту длинной вереницей потянулись женщины, все, как одна, одетые в нарядные собольи шубы. Замыкали шествие трое музыкантов. Один из них своею богатырской статью да зверским видом толстой хари напомнил Княжичу царева палача Данилку.

Подойдя к столам, девки выстроились полукругом и разом скинули с себя меха, оставшись в одних шальварах из полупрозрачной кисеи. Вид полуголых женщин вызвал у станичников дикий восторг, многие аж на ноги вскочили. Даже Ванька перестал следить за татарвой, он словно зачарованный уставился на ту, которая первой вошла в юрту. А поглядеть было на что. Высокая, поджарая, с небольшою грудью да копною огненно-рыжих волос девка оказалась чуть не вовсе голой, на поясе у ней была лишь тонкая повязка из той же кисеи. Впрочем, не только прелести красавицы поразили лихого есаула. Ему вдруг показалось, что он уже когда-то видел сие очаровательное тело. «До чего ж на Надию похожа, но Надька черною была, а эта рыжая, – припомнил Княжич, пытаясь разглядеть лицо девицы, которое до самых глаз было укутано шелковым розовым платком. – От стыда, видать, прикрыла лик. Наверняка паскудник старый ее заставит нагишом пред нами танцевать», – догадался Иван и с ненавистью глянул на мурзу. Однако Карачи на прежнем месте не было. Он стоял возле музыкантов, беседуя о чем-то с обладателем звероподобной хари.

29

Любимец хана уже понял, что ушлый братец атамана раскусил его, поэтому решил действовать на свой страх и риск. Бойцов у Карачи, действительно, было мало, и он даже не надеялся с бою одолеть отряд Кольцо. Однако если к делу подойти с умом, то девица-красавица десятка воинов может стоить, а они-то у мурзы водились. Любил старый греховодник позабавиться с молодками.

Подойдя к богатырю Ахмеду, который был телохранителем, палачом и музыкантом в одном лице, он тихо, чтобы даже женщины не слышали, осведомился:

– Маметкул с уланами не подошел?

Не отрывая губ от дудки, здоровяк мотнул своей огромной, как кадушка, головой, мол, нет еще.

– Видишь вон того красавца кучерявого?

Ахмед кивнул, все также молча, не прерывая музыки. – Как только пляски кончатся, ступай и стереги его возле юрты нашей огненной красавицы, да подручных с собой возьми, это ведь не абы кто, а сам белый шайтан.

– Ничего, скоро красным станет от крови своей, – нарушив, наконец, молчание, с угрозой вымолвил палач.

– Смотри мне, не устрой переполох. Если хоть один из них живым отсюда вырвется, даром пропадут мои старания. Есаула надобно убить без шума, так, чтобы другие ничего не заподозрили. Пусть думают, что он спать с Надией отправился, – продолжил наставлять убийцу Карача.

– Гляди, Ахмедка, коли оплошаешь, я тебя, медведя косолапого, живым в землю закопаю, – потрепав верзилу по плечу, без всякой злобы, даже ласково пообещал хозяин напоследок и направился к уже танцующим пред казаками девкам.

30