Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

– Чего стоите, рты раззявив? Аль о службе позабыли? Ступайте в караул – один на башню, пятеро к воротам и с десяток конными в разъезд к большой дороге. Кто свободен, оружие и иную справу к досмотру приготовьте, через час проверю, – с улыбкою, но строгим голосом воскликнул Ванька, решив, как говориться, брать быка за рога.

– Ты кто такой, чтоб нам приказы отдавать? – осадил его Архипка.

Атаман собрался было дать ему по морде, даже подошел вплотную к бунтарю, но бить не стал и вовсе не из страха. Просто это было б не по совести. Архип спросил всего лишь то, о чем хотели вопросить, но не решались, все другие.

Пристально взглянув в глаза верзиле, Княжич вкрадчиво переспросил:

– Кто я таков? Ну если коротко, то муж Арины, а коли хочешь разузнать, кто я, во всех подробностях – Серегу расспроси, он меня знает, мы с ним вместе со шляхтой воевали.

– Тю, мужики, так это же тот самый казачок, который нанимал нас новый терем строить, – признал Ивана бородатый, пожилой разбойничек и уже шепотом добавил, обращаясь к стоявшим рядом сотоварищам: – Полюбовник матушки-княгини, который за ее, голубушку, тьму кромешников царевых перебил. Никак не думал, что он жив остался, его, наверно, сам господь оберегает.

– Признали наконец-то, ну и славно, – улыбнулся Ванька. – Ступайте с богом, мужики, а мне с тестем еще надо побеседовать, благословение на свадьбу получить.

Ненависть, что полыхала в глазах разбойничков, сменилась шаловливым блеском. Соблазнить невинную девицу за просто так – дело, может, и паскудное, но, что там говорить, весьма приятное, а вот жениться после этого на ней, особенно такой строптивой, как Ирина, это бабка надвое сказала. Еще большой вопрос, кому завидовать – тому, кто только помечтал о зеленоокой раскрасавице да ни с чем остался, или тому, кто угодил навек в ее сладостный капканчик.

– Похоже, крепко влип ты, атаман, – посочувствовал Архип. – С кузнецом поосторожней будь. Я его только что видал, мрачнее тучи ходит. Чай, не маленький, наверняка уж догадался обо всем. Как бы он тебе башку не раскроил своим молотом. Петруха, хоть и добр, как малое дитя, но за дочку может и убить.

– Не пугай, а то сбегу от вашей атаманши, – шутливо пригрозил Иван, направляясь к кузнице.

22

К Петру входил он в этот раз, как когда-то заходил к осажденным в придорожном поселении Кольцо и Ермаку, без боязни, но с изрядною опаской. Человек в отчаянии что угодно может натворить, а уж совратителя любимой дочери прибить – так и вообще святое дело.

Отец Арины опять был занят своей нелегкой работой. Однако, увидав, с каким остервенением тот бьет по наковальне, Ванька сразу догадался, что Петр Прокопьевич не столько трудится, сколь вымещает на раскаленном, огнедышащем железе обуревающую его ярость.

– Бог в помощь, батюшка, – поприветствовал он будущего тестя.

Окинув атамана гневным взглядом, кузнец забросил молот в дальний угол, чтоб не поддаться искушению опустить свою кувалду на белокурую головушку пришельца и, сокрушенно качая головою, попросил:

– Уйди, Иван.

– Вот те раз, и куда ж я от жены да двух детей пойду, – насмешливо ответил Княжич.

– Чего ты мелешь, княгиня-матушка уж почитай три года, как преставилась, да и не был ты ей мужем. Морочил голову бабенке разнесчастной, только и всего, – не удержался от упрека Петр Прокопьевич.

– Ну, это не тебе судить, – сердито огрызнулся Ванька. – За Еленку я пред господом отвечу, а с тобой я про Арину речь веду.

– Моя-то дурочка зачем тебе понадобилась?

– Она с Еленой очень схожа, – потупив взор, промолвил Княжич.

– Ну, чуток похожа на покойницу княгиню, и что с того? Ты же долго здесь не усидишь, все одно на свой казачий Дон подашься, а ей теперь, блудливой сучке, мужики проходу не дадут. Это ж надо было на глазах у всех греху любовному предаться, – посетовал Петр.

– Не смей Арину хаять, она теперь не только твоя дочь, но и моя жена, – воскликнул Ванька.

– Кто-кто, жена? – переспросил вконец обескураженный отец его избранницы и аж присел на наковальню.

– Ну да, жена. Я для того к тебе и заявился, чтоб благословенье получить. Иль ты не хочешь за меня, такого непутевого, дочку отдавать, – шаловливо подмигнул ему Княжич.

– Подумать можно, вы с Аришкой выбор мне оставили. Все у вас не по-людски, могли б вначале обвенчаться, а уж потом в постель ложиться, – с обидой в голосе промолвил Петр Прокопьевич.

– Что ж поделаешь – любовь сильнее разума, – заверил Княжич. – Она вообще всего сильнее, даже смерти.

– Ну, это ты перехватил, – возразил ему кузнец.

– Ничуть. Если б по-иному было, давно бы все повымерли, а мы живем, несмотря на все злодейство, что вокруг творится.

Спорить Петр не стал, вместо этого он строго вопросил:

– Иван, ты хорошо подумал? Ведь это на всю жизнь, мы, чай, не турки и не татарва, а христиане православные, нам лишь одна жена положена, одна и на всю жизнь.

– Да знаю, меня же поп воспитывал, – напомнил Княжич.

– А где родители твои?

– Отец в туретчине погиб, а маму нехристи сгубили.