Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

– Ну, у каждого свои причуды и долги. Разгуляю совесть не дозволила меня с собою взять, а мне велела на Москву идти, узнать хотя бы, что с тобою сотворило воронье поганое, – довольно равнодушно пояснила девица и, сделав несколько глотков вина, продолжила свое повествование. – Поначалу пешей шла, коней-то всех кромешники царевы увели, потом додумалась лошадку в придорожной деревеньке прикупить, деньги были, мне Елена много их оставила.

Представив, как Аришка идет одна ночью по лесной дороге, Иван испуганно воскликнул:

– Тебя ж могли ограбить и убить!

– Много что могли, – все так же равнодушно подтвердила атаманша. – Пытались даже, когда за лошадь начала расплачиваться. Пришлось пальнуть с пистоли для острастки. Так эти горе-варнаки аж в штаны со страху напустили. Одним словом, чуть ли не неделю до Москвы я добиралась. К тому времени ваш след уже простыл.

– Как же ты узнала, что мы в Сибирь ушли? – снова перебил Арину Княжич.

– Да уж узнала, – печально улыбнулась девица. – Я с княгиней на Москве не раз бывала, знала, как к кремлю пройти. Там-то меня стража и схватила. Хотела дурочкой юродивой прикинуться, но не вышло, они пистоль нашли. Я уж было приготовилась смерть позорную принять, благо, знала, как кромешники царевы поступают с девками, но тут князь Дмитрий за меня вступился.

– Какой князь Дмитрий, он же помер, – напомнил Ванька.

– Ясно дело, что не Новосильцев, царствие ему небесное, – перекрестилась атаманша. – Другой князь Дмитрий, Трубецкой – начальник царской стражи, совсем еще молоденький парнишка. Когда меня к нему приволокли, он даже засмущался малость, видно, не привык еще насильничать, а потому по-доброму решил уговорить. Стал расспрашивать, откуда я и кто я, зачем в обитель государеву пробраться вознамерилась, понимаю ли, что теперь со мною будет. Тут я твоей сестрой и назвалась. Брата, мол, ищу, Ивана Княжича, его царевы люди на Москву свезли. Князь аж побледнел, когда услышал твое имя. Смотрит на меня и говорит: похоже, что не врешь, такая же красивая да отчаянная до безумия. Уж не знаю, уважает он тебя или боится, но тут же перестал паскудные намеки делать и отпустил меня на все четыре стороны.

– Так вот взял да отпустил? – засомневался Княжич.

– Ну, не сразу, вначале рассказал, как тебя царь помиловал и в искупление грехов с сибирским ханом воевать отправил. Потом в Москве остаться предложил, служанкой в его доме.

– Что же не осталась? – ревниво вопросил Иван.

– Не привыкла мужикам служить, они мне сами служат, – с гордостью ответила Ирина.

– Видать, понравилась ты Митьке, он ведь головою рисковал, отпустив разбойницу, которая с пистолью в кремль явилась, – усмехнулся Ванька.

– Я многим нравлюсь, даже дьяку хромоногому, который вотчинами ведает, – подтвердила девица.

– А его-то ты откуда знаешь?

– Князь Митька познакомил. Этот дьяк за маленькую мзду почти три года нас оберегал, не присылал хозяев новых, а нынче уговор нарушил, видно, ты ему больше меня понравился.

– Да, нелегкое твое житье, – язвительно промолвил Княжич, сообразив, что знакомство атаманши с Трубецким было не таким уж мимолетным, каким она его пытается представить.

– И не говори, – с неподдельною печалью в голосе отозвалась Арина, не заметив Ванькиной насмешки.

– Когда я с Москвы вернулась, тут такое было, вспомнить тошно. Казаки-то, что с Игнатом Елену охраняли, все ушли, одни наши, деревенские, остались. А мужики они и есть мужики, как княгини не стало, сразу начали блудить, да тащить с имения все, что опричники царевы разграбить не успели, пришлось усмирять.

– Как же ты смогла их усмирить?

– Смогла, – зеленые глаза Арины полыхнули грозным блеском. – Собрала народ да стала речь держать, мол, прекращайте баловство, и будем жить, как при княгине жили. Мужики смеяться надо мною начали, говорят, и кто ж княгиней будет, уж не ты ли. Больше всех паскудник Мишка насмехался, тот самый, что меня еще девчонкой хотел разбойникам на поруганье выдать. Поначалу терпела, а когда он меня лапать начал, я его убила.

– Как убила? – не на шутку удивился Княжич.

– Так же, как и ты душегубов возле нашей кузни убивал. Взяла вон ту пистоль, – Аришка вскинула свою маленькую, но крепкую, привычную к работе руку и указала ею на висевшую у изголовья постели пару пистолетов, – да всадила пулю промеж глаз. Ты не поверишь – остальные мужики сразу присмирели, стали клясться в верности до гроба и просить стать ихней атаманшей.

– Отчего же не поверить, очень даже верю, – пожал плечами Княжич. – Это добро не каждый понимает, а зло, оно для всех понятно. Может, потому и кровожадные такие государи наши. Зачем что-то объяснять, кого-то уговаривать – перебил без счета подданных своих, жути понагнал, такой, чтоб люди рот раскрыть боялись, и правь себе без лишних хлопот. Даже если и напрасно загубил кого-то – это не беда. Душа невинная в блаженство вечное на небеса отправится, а людишек бабы новых нарожают.

– Грех такое говорить, – попрекнула Арина.

– Я-то тут при чем, али правда очи колет? – засмеялся Ванька. – Ты мне лучше расскажи, что дальше было.